Синдром удушья

Люди находятся в состоянии острой кислородной недостаточности

В театре имени Николая Погодина прошла премьера спектакля по пьесе современного драматурга Ивана Вырыпаева «Кислород». Пьеса эта успела стать своего рода культовой для любителей жёсткой драматургии и экстремальной по-дачи.

Вырыпаевское детище, поставленное в своё время на подмостках московского театра «Практика» и совсем недавно экранизированное, вызвало ожесточённые споры и снискало множество профессиональных наград за новаторство. Благодаря постановке молодого режиссёра Тимура Каримжанова теперь и петропавловский зритель сможет оценить, насколько разным, парадоксальным и шокирующим может быть театр.

Вдох-выдох, и мы опять играем в любимых…

Бритоголовый гопник по имени Санёк из подмосковного Серпухова приезжает в столицу и, убивая время, тусуется на площади Грибоедова. В праздной столичной толпе, покуривающей травку на ступеньках памятника, Санёк видит рыжеволосую девушку Сашу. От этого зрелища у него натурально срывает крышу. Санек возвращается к себе в унылый Серпухов, где огороды и мрак, и убивает собственную жену лопатой. Автор объясняет метаморфозы с героем просто: в жене Санька не было кислорода, а Саша вся была — кислород. А без кислорода жить нельзя, нефиг засорять пространство нелюбимыми женщинами с короткими толстыми пальцами.

Избавив мир от бескислородной жены, Санёк закрывается у себя в доме и начинает танцевать. Под бодренький речитатив:

— А в каждом человеке есть два танцора: правое и левое. Один танцор — правое, другой — левое. Два лёгких танцора. Два лёгких. Правое лёгкое и левое. В каждом человеке два танцора — его правое и левое лёгкое. Лёгкие танцуют, и человек получает кислород. Если взять лопату, ударить по груди человека в районе лёгких, то танцы прекратятся. Лёгкие не танцуют, кислород прекращает поступать.

Друзья главного героя – такие же бандиты, как и он – по простоте душевной не въехали в суть эстетического протеста Санька против окружающей действительности. Они отмутузили «револьционэра» за садистки умерщвлённую жену. Танцоры в груди остановились, и Санёк упал на пол, пытаясь ртом отыскать кислород…

Так начинается «история любви», подозрительно смахивающая на историю болезни — скандальная пьеса драматурга и режиссёра Ивана Вырыпаева с многозначительным названием «Кислород». По Вырыпаеву, поступками его героев руководят вовсе не страсть-похоть и не извращённые жизненные установки, а некое страшное явление под названием «отсутствие кислорода». Люди не замечают его, пока находятся в состоянии острой кислородной недостаточности. В таком хроническом состоянии мало мальский глоток кислорода приводит к острому отравлению со всеми вытекающими малоаппетитными подробностями. Что же это за «веселящий газ» такой – вырыпаевский кислород?

Пьеса Ивана Вырыпаева «Кислород», бесспорно, яркий образчик так называемой «новой драмы». А «новая драма», захватившая нынче умы и театральные подмостки, испытывает необъяснимое влечение к маргиналам и маргинальному образу жизни. На протяжении доброго десятка лет драматурги, выступая в роли психоаналитиков, знакомят зрителя с обитателями социального дна, вытаскивая из своих героев явные и тайные комплексы и фобии. Апологетам новой драмы, по большому счёту, неинтересен обычный человек, обыватель, с его обычными житейскими интересами и установками. Новая драма вдохновляется уродствами и патологиями, кошмарами и извращениями….

Вырыпаев как представитель «новой драмы» пошел ещё дальше. Он превращает маргиналов в миссионеров. По сути, пьеса «Кислород» – это десять своеобразных комментариев к десяти библейским заповедям. В вырыпаевском тесте густо намешано всего понемногу — причудливые метафоры граничат с затёртыми до дыр банальностями, ирония с пошлостью, редкостные глупости – с просветлёнными озарениями. Этакий «поток сознания» рефлексирующего поколения, воспитанного «этими вашими интернетами». Это и ирония, и самоирония одновременно. Откровения героев пьесы «Кислород» подозрительно отдают эффектом дежа вю, напоминая некий коллективный разум, воплощённый в образе среднего «духовно богатого жежеиста», — человека, ведущего блог в интернете. Его идеология – потребление, его бог – Гугл, его стиль – пресловутая креативность, скрывающая пустоту под ярким фантиком. Человеку из интернета всегда есть, что сказать, на любую тему, будь то землетрясение в Японии, арабо-еврейский конфликт, питерские грибы, самолёты и башни, совместимость водки с пельменями, счастье, несчастье etc.

Это поколение, которому не хватает кислорода. Но которое, тем не менее, научилось испытывать странную эйфорию от своего хронического удушья. Поколение, как ни парадоксально, продолжает искать Бога в окружающем «безвоздушном пространстве». С лёгкой руки Тимура Каримжанова и его команды эти драматические поиски перекинулись и на петропавловскую сцену, вылившись в довольно причудливое и эффектное действо.

Дыхательная гимнастика в заданных обстоятельствах

«Кислород», на мой взгляд, — просто идеальная пьеса для молодого амбициозного режиссёра, поскольку, с одной стороны, позволяет говорить со зрителем об актуальных вещах актуальным языком, а с другой – представляет полный простор для сценических экспериментов. Судя по увиденному, режиссёр-постановщик Тимур Каримжанов (спектакль «Кислород» является его дипломной работой) максимально воспользовался выпавшим шансом, чтобы удивить неискушенного в сценическом авангардизме петропавловского зрителя.

Постановка Каримжанова – это в чистом виде формалистский театр, в котором внешний эпатаж порой зашкаливает, как счетчик Гейгера. Удивлять – так удивлять! Актёры Роман Лахтин и Ирина Пашкина катаются по полу, не гнушаются крепкого словца в полемике, перевоплощаясь из героев в самих себя, прилюдно строчат смски и даже наливают некоторым зрителям стопку водки. По словам последних, настоящей. Хотя, если отталкиваться от текста пьесы, концептуальнее и логичнее было бы раскурить косячок: героиня Вырыпаева рыжая девушка Саша (актриса Ирина Пашкина) столь страстный пассаж посвятила преимуществу травки перед национальным русским напитком, что любому стало понятно: водка – уже типа того, не комильфо.

Да не введёт мой ироничный слог читателя во искушение, я отнюдь не считаю, что театр формы – это неинтересно. Боже упаси! Другой вопрос, что его нельзя оценивать по традиционным рамкам (как-то: психологизм, достоверность образов, реалистичность чувств и т.д., и т.п.), ибо критерий здесь может быть только один – оригинальность этой самой формы, «комплекс непохожести». Ну не верю я как зритель, не верю, что персонаж, воплощённый на сцене Романом Лахтиным, может убить жену лопатой. И не надо! Поскольку, сдаётся, сверхзадача-то была сыграть вовсе не конкретного серпуховского бандита, любителя пофилософствовать на досуге, а обобщённый образ своего поколения. Просто парня «из толпы», в хорошо сидящих джинсах (китайская подделка под известный бренд). Он пишет стихи, этот парень, ведёт блог в интернете. Может, в принципе, и лопатой. На все руки мастер, короче говоря. Время сейчас такое, что вы хотите…

Вырыпаевская пьеса – находка не только для режиссёра, но и для актёров. Когда ещё выдастся уникальная возможность сыграть самих себя? Лахтин и Пашкина играют вовсе не Санька и Сашу, а Рому и Ирину. И говорят со зрителем о том, что волнует конкретно их, представителей поколения тридцатилетних, двоих их миллионов, перед которыми стоит одна, в сущности, задача – выжить в леденящем хаосе этого безумного-безумного-безумного мира. Они – не более сумасшедшие, чем мы с вами. Они плоть от плоти всех нас. И хотя пьеса «Кислород» есть ни что иное, как диалог, порой создаётся навязчивое ощущение, что актёры друг друга не слышат. Хотя… а кто сейчас умеет слышать другого? Самовыразиться – пожалуйста, самозабвенно порассуждать о грехе и наказании – легко, а вот услышать и понять. Полузабытое это нынче искусство.

Наверное, каждый увидит в этом спектакле своё. Я увидела притчу о тотальном человеческом одиночестве. Шопенгауэр говорил: «В одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле». Наше общество тоже пожинает плоды того, что оно есть на самом деле — крайний индивидуализм, преобладание цивилизации над культурой, духовную пустоту и бессодержательность жизни, возрастание влияний низменных инстинктов. И в этом смысле спектакль – своевременен, главное, чтобы он всё-таки смог «уцепить» зрителя, вытащить его из индивидуальной скорлупы. На мой взгляд, режиссёр зря не воспользовался возможностью построить диалог со зрительным залом в одной из последних композиций, когда актёры рассуждают «о главном». Мне кажется, что это было бы гораздо интереснее, нежели завершать спектакль фрагментами видеоинтервью, в которых встреченные на улицах петропавловцы говорят о цене совести. Мне представляется, что эта попытка «привлечь общественность» выглядит каким-то натужным морализаторством, а ведь его нет и быть не может в пьесе Вырыпаева. Возможно, это некий реверанс в сторону общественного мнения, по которому традиционно привыкли сверяться в провинции, причём многие – по причине отсутствия своего собственного.

За что хочется похвалить постановщиков, так это за хореографию (Жанна Темирбаева) и сценографию спектакля (Николай Корякин). Сценическое пространство решено предельно лаконично, и это более чем оправдано, ведь в «Кислороде», если помните, сама условность сценического действия возведена в абсолют. Грубо сколоченный помост – нечто среднее между площадным эшафотом и танцполом – венчает импровизированный ди-джейский пульт, за которым человек в наушниках с ленцой наблюдает за происходящим. Щиты с названиями модных брендов как символы эпохи победившего общества потребления вдруг превращаются в оживленное уличное движение, когда рыжеволосая девушка Саша балансирует, сумасшедшая, на перилах автомобильного моста. Если говорить о пластике, то она стала одним из основных выразительных средств спектакля, и актёры показали, что хорошо овладели языком тела, выражая внутреннюю сущность своих героев. Каримжанов фактически сделал акцент на пластику, в его спектакле актёры не читают текст в ритме клубного техно, как это обыграл сам Вырыпаев в своей версии «Кислорода» на подмостках театра «Практика». Наверное, клубное техно не столь популярно в Петропавловске…

Нужен ли сегодня такой спектакль, как «Кислород»? Ответ напрашивается сам собой. Ведь «Кислород» — это не только талантливая пьеса, предоставляющая постановочной труппе простор для сценического новаторства и экспериментов. Ивану Вырыпаеву удалось довольно четко «сфотографировать время» и честно попытаться сказать о главном. А творческой труппе погодинского театра – попытаться донести это главное до зрителя.

О главном, ради чего предаёшь коллег по работе и спишь с женой лучшего друга. О главном, ради которого презираешь своих родителей и бьёшь по лицу своего ребёнка… И детей не заводишь… И в кошку стреляешь из ружья… И любишь, и ненавидишь, и убиваешь — только ради главного на земле. И обвиняешь, и клевещешь, и мучаешь — ради главного, из-за чего же ещё?

Так что же – это ГЛАВНОЕ? Вырыпаев, лукавый гуру всех страдающих от хронического удушья, знает ответ.

А вы?

Вера ГАВРИЛКО, фото автора