Настоящий выпуск, хотя и затрагивает творчество «Песняров» эпизодически, выходит в день рождения коллектива. В данном контексте речь пойдёт об одном из распространённых приёмов джазовой техники – скэте, отмечает музыкальный обозреватель Петропавловск.news.
«Ты думаешь, Мулявин меня спрашивал?»
(из переписки с Борисом Бернштейном)
Когда и с кем советовался Мулявин – делать выводы не мне. Но если судить по результату, двойной концертник «Зачарованная моя» по-своему уникален: подобным в своих дискографиях из коллег «Песняров» не мог похвастаться никто. И, конечно же, среди сделанных по трансляции записей хорошо известных песен выделяется «Зачарованная» — заглавная. В немалой степени благодаря соло со скэтом, мастерски придуманному Валерием Дайнеко при участии Владимира Ткаченко. Аналогичный хрестоматийный пример – конечно же, «Отдавали молоду», фактически сочинённая Ярушиным заново…
Если чуть более подробно, возникновение мелодико-ритмической импровизации-вокализа под названием скэт не обошлось без легенд: есть версия о том, как у Луи Армстронга просто-напросто упал нотный лист с текстом. Либо он просто-напросто запамятовал слова…
Имитация инструментов голосом зафиксирована уже в ранних джазовых и блюзовых записях; если брать более поздние – “Don’t worry, be happy”, где Бобби Макферрин спел все партии. Среди прочих великих имён мастеров скэта, конечно, нельзя не упомянуть Джорджа Бенсона и Эллу Фицджеральд. Любители рока, безусловно, назовут “Strange Kind of Woman” – одну из многочисленных изюминок “Made in Japan” со знаменитой перекличкой Блэкмора и Гиллана.
Постепенно вокальный приём трансформировался в целое направление vocal play, представляющее собой весьма реалистичное подражание. Что ж, возвращаясь к «Песнярам» — иной раз, слушая альт-теноровые партии Анатолия Кашепарова, кто-нибудь да гадал: звучит скрипка или синтезатор…
Примечания.
Первый исполнитель «Зачарованной моей» — Ярослав Евдокимов.
Были варианты и на узбекском, туркменском языках.
Альбому «Зачарованная моя» в августе исполнилось сорок. Над аранжировкой заглавной песни работал Игорь Паливода.
Белорусская ССР. Вокально-инструментальный ансамбль "Песняры". Художественный руководитель Владимир Мулявин (в центре). Фото Владимира Межевича /Фотохроника ТАСС/[/caption]
- Хотя, мне кажется, у любой выдающейся группы должен быть альбом, произведение, о котором можно сказать: для самых преданных поклонников…
- В общем да, хотя для самых преданных, наверно, всё-таки обрядовые песни – мне так кажется…
- По поводу Маяковского - во многом Вы и ушли из-за того, что не хотели участвовать в этой программе?
- Ну, не совсем так. Мне это, конечно, не нравилось, но ушёл я во многом не из-за этого. В основном причина заключалась в состоянии здоровья, с позвоночником возникли серьёзные проблемы. Наверно, именно болезнь обострила всю нервозность на тот момент, будь я здоров, может быть, всё это бы пережил. Слишком много было трудностей.
- А если бы Вам всё-таки довелось работать над циклом «Во весь голос» - как бы Вы увидели всё это?
- Когда – не вслушиваясь в текст - я услышал первые несколько песен, которые написал и напел Мулявин, мне казалось, что это больше похоже на Есенина, чем на Маяковского. Маяковский – это «рваный» ритм, мне казалось, здесь должен быть «тяжёлый рок», к тому же я не знал именно те стихи, которые брал Мулявин. Что мы помнили со школы – «Что такое хорошо и что такое плохо»…Хотя сейчас, когда всё это уже произошло, кажется, вроде и нормально. И всё же тогда мне эта мысль не нравилась почему-то…
- Владимир Георгиевич не пытался сделать с Вами тандем лидер-гитаристов – как это было, например, в “Eagles”, “Wishbone Ash”?
- Нет, такого не было, потому что у нас гитары звучали совершенно по-разному. Так что даже мысли такой не возникало.
- Вы могли бы сейчас перечислить композиции «Песняров», в которых выступали как скрипач?
- Все уже не помню, но, например, из военной программы – «Миша Каминский». В той же «Беловежской пуще», там мы втроём играли – Чеслав Поплавский, Валера Дайнеко и я. Потом, в «Весёлых нищих»…
- «Позволь слезу твою смахнуть»?
- Да-да, Валера её пел.
- Каким Вам запомнился Мулявин-гитарист: что он, как правило, наигрывал для себя, на репетициях, саундчеке?
- Запомнилось то, что он никогда не играл цитат вроде тех, что мы любили «снимать» - из “Deep Purple” и так далее. Даже «Битлз» не играл, хотя знал их, конечно. У него звучало что-то своё, своеобразные быстрые пассажи, которые мы, молодые музыканты, называли «мульки» (улыбается). То есть нечто такое быстрое, неуловимое…
- Как раз хотел задать вопрос касательно битлов. В симфонии «Битлз» Вы использовали ситар. Можно сказать, что Джордж Харрисон Вам интереснее как отдельная личность?
- В настоящее время нет, но когда мне было 15-16 лет, это был первый гитарист, на которого я пытался равняться, так как то, что он играл, становилось со временем доступно. Если взять, допустим, Джими Хендрикса, он ведь был намного более виртуозным, и для начинающего это было слишком сложно. Но дело в том, что у Харрисона, помимо простоты, ещё и необычайная душевность в игре, и это тоже не каждому удаётся – то есть кажется, что это просто, а вот сыграть так, чтобы каждая нотка проникала в душу…
- Если говорить о музыке виртуозной, Вы, в частности, блестяще исполняете Томми Эммануэля. Не доводилось с ним общаться?
- Нет, из скромности постеснялся, хотя такая возможность была, некоторые наши минские музыканты с ним общались. Но для этого нужно было пойти в филармонию задолго до концерта, я как-то не умею это делать. Тем не менее, сейчас, когда все близкие мне музыканты разъехались, пропали где-то, и я играю один, сам по себе – пример Томми Эммануэля вдохнул в меня вторую, третью или четвёртую жизнь (смеётся). То есть я вроде и чувствовал, что мне это близко, что такое должно быть, но никогда этого не видел. И благодаря Интернету это стало возможным.
- В первую очередь Вы ощущаете себя исполнителем на акустической или электрогитаре?
- В последнее время акустическая ближе, опять-таки благодаря Томми Эммануэлю. Я пытался и раньше, брался за классическую гитару, то есть с нейлоновыми струнами, но как-то слабовато у меня получалось, не моё. Ведь «фингерстайл» как родился – там, где не хватало медиатора, добавляли пальцы, надевали «коготь», и я думаю, всё-таки легче научиться играть в этом стиле, будучи электрогитаристом, - конечно, умея делать такие, что ли, стильные блюзовые вещи, свинговать, подтягивать. Хотя сейчас, на волне этой моды, в «фингерстайле», наверно, больше гитаристов классических, но, как мне кажется, данный стиль в основном для металлических струн.
- А когда Вы открыли для себя технику двуручного тэппинга?
- Это произошло как раз таки, когда я ушёл из «Песняров» и стал играть в ресторане, то есть вернулся в тот же ресторан, откуда я пришёл. У нас там был джаз-квинтет, и мы как-то поехали на ежегодный джазовый фестиваль «Витебская осень», - кстати, там проходили два таких фестиваля в году, кроме «Витебской осени» был «Парад диксилендов» весной. Очень красивый праздник, когда по Западной Двине плыли плоты, и на каждом плоту сидел диксиленд, а по берегам люди устраивали пикники и слушали музыку. По городу ездили трамваи, в которых тоже играли диксиленды, то есть было очень красиво. И вот там, на «Витебской осени», я увидел видеозапись и сразу понял, как именно это делается, уже на следующий день сыграл Борису Бернштейну маленький кусочек, который потом вошёл в «Караван». Кстати, в Казахстане за исполнение «Каравана» мне подарили верблюда, вот он у меня тут смотрит в окошко… (показывает сувенир). Презентовала редакция газеты «Караван» - мы были с тем же квинтетом под управлением Игоря Сафонова, и Борис Бернштейн играл на бас-гитаре. Потом женился на казашке, немного похожей на Йоко Оно…
Петропавловск News