Вот так и получилось, что пятый курс я начал с мыслями не о научной, а о военной карьере. И потому в первый же день после занятий спустился на нулевой этаж ГЗ [25] – в знакомый зал университетской секции бокса.
Тренер наш, Степан Арамаисович Саркисян, встретил меня прохладно. Оно и понятно. Я там на первых курсах только зачет по физкультуре получал, а результатов особых не показывал. Да и то сказать, если бы по заднице били, ещё куда ни шло… Так, нет же! Всё время по черепу попасть норовят! А голова для научного работника – это что? Правильно, основное орудие производства!
Но теперь-то совсем другое дело. Сейчас мне нужны: во-первых, кандидатская книжка к концу года, или как минимум первый спортивный разряд и, во-вторых, пару победных кубков посимпатичнее завоевать не помешает. Это, чтобы начальство армейское человеком меня считало, а не «гражданским лицом в погонах».
Когда на весы встал, тренер и вовсе скуксился. Добавив с помощью Обаламуса восемь кило, я попал в самый ходовой вес, где кандидатов в сборную университета было намного больше, чем в этой команде мест. Но хоть не прогнал – и за то спасибо.
Задача была не из лёгких… Мне требовалось не просто победить на первенстве МГУ, до которого оставалось меньше двух месяцев. Нужно было выиграть его с блеском, и одновременно не перейти дорогу никому из признанных лидеров команды, потому что Саркисян – человек крайне осторожный. И он запросто может предпочесть яркому спортсмену стабильного. Или, говоря попросту, отправить на следующий этап не победителя, а серебряного призера. Если у того лучше результаты по сумме трех последних соревнований.
Но Степан Арамаисович сделал нетривиальный ход… Честно скажу, я такого не ожидал. После тренировки он жестом велел задержаться для приватного разговора.
– Извини, Саша, но в «шестьдесят семь» [26] у меня уже полный комплект, а вот если поднимешься на вес выше, там места в сборной ещё не забронированы. В «семьдесят один» [27] на первенстве этого года будет действовать принцип – победитель получает всё. Мы поняли друг друга?
– Да, согласен, – энергично кивнул я. – Только уж и вы тогда объясните, почему такие условия ставите?
– Ты на тренировке очень хорошо дрался. Раньше только время зря переводил, придуривался. А сегодня с азартом в бой лез. И удары у тебя теперь сильные, и защита непробиваемая. Только Исмаилов уже шестой год в этом весе очки с соревнований для команды приносит. Ему меньше года в аспирантуре учиться осталось: и последний шанс «мастера» здесь сделать. Так что уступить сейчас ты ему должен, а не он тебе. И ломать одному другого я вам здесь не могу позволить. Ты понимаешь?
– Понимаю, конечно… Что ж тут непонятного? Но уж тот-то вес в случае победы – мой?
– Там тоже есть неслабые ребята. Но молодые – всё у них впереди. А значит, в «семьдесят один» всё достанется победителю: кубок, чемпионский значок, место в сборной! Это я твердо обещаю. Учти, победителю, значит – не обязательно тебе…
– Учту.
Всё было ясно, как «солнце в квадрате» [28]. Мне практически открытым текстом заявили, что нужно выигрывать с большим отрывом. Потому что все сомнения будут трактоваться в пользу противника. А если очень хочется взглянуть в глаза виновнику всего этого безобразия, достаточно просто подойти к зеркалу. Благо в нашем боксёрском зале оно – во всю боковую стену!
И я стал тренироваться вдвое интенсивнее.
***
До финала мы с Обалмусом дошли красиво, триумфально… Можно сказать, добежали вприпрыжку. Пять побед, все досрочные, все вместе уложились в два неполных раунда. Сегодня бой за первое место.
Саркисян не обманул. Обеспечил полную объективность. Боковые судьи – ребята из нашей секции. Самые нейтральные и беспристрастные из тех, кто уже вошел в сборную. Рефери – приглашен из другого спортивного общества. Ему наши местные интриги неизвестны и неинтересны.
Народу полный зал. Ещё бы! День финалов. Поединки идут в обычном порядке: по возрастанию веса. Но сегодня мой бой последний. В более тяжелых категориях победители объявлены заранее. И места там разыгрывались, начиная со второго. Это потому, что нет достойных соперников у первого номера, а избивать заведомо слабых противников – не имеет смысла.
Почти ползала географов. И не только однокашники, что за меня болеют. Много ребят с младших курсов, сотрудников кафедр, преподавателей. Ведь если я выиграю бой, команда геофака в этом виде спорта занимает третье место. Впервые за всю историю университета. Но мне сейчас нельзя об этом думать. Только о противнике. И о предстоящем трехраундовом сражении.
«Последний решающий бой сегодняшнего финала, – надрывается радиотранслятор. – В красном углу ринга Ильяс Мухамедиев, факультет почвоведения. Провел двадцать шесть боев. В двадцати двух одержал победу».
Крепкий парень. Выше меня на голову. Голубоглазый блондин, как ни странно. Очень вязок в обороне. Всегда готов перейти на обмен ударами. Силен и вынослив, а еще упрям и неуступчив.
«В синем углу ринга, Александр Серов, географический факультет. Провел тринадцать боёв. В восьми из них победил».
Выпрыгиваю на ринг. Рефери подзывает нас на середину. Объясняет давно знакомые правила. Это все – продолжение ритуала.
И вот звучит гонг.
Я видел его на тренировках. Присутствовал на боях текущего первенства. Но смотреть со стороны – это одно, а в просвет между перчатками – совсем другое. Только ведь и противник в том же положении. Если подумать, даже в худшем: в деле он меня почти не видел. Слишком мало времени провёл я на ринге. Слишком быстро выигрывал.
Идет в разведку. Щупает оборону левой рукой. Ещё левой. Ждет, что в ближний бой полезу. Логично, ведь руки у него длиннее. Но я отступаю. Ещё раз… И ещё… Он увлекается атакой, не замечает, как сократилась дистанция. И мне удается провести серию. Удары не сильные, но очки они мне принесли… И снова я отступаю… А он месит руками воздух. И вдруг останавливается. Он больше не идет вперед. Выжидает. Да, соображает Ильяс быстро. А я-то надеялся его хотя бы пару минут за собой потаскать таким манером.
Что ж, деваться некуда – выдаю домашнюю заготовку. Такого он видеть не мог. Этому меня ещё в ДЮСШ [29] научили. Выпад левой больше напоминает укол рапирой. Наносится немного сверху вниз с полушагом вперед. Позволяет с дальней дистанции шлепнуть по носу противника, имеющего преимущество в росте. Опасный трюк: чуть «зевнёшь» – и свалят встречным на противоходе, но пару раз может пройти… Шлепок, ещё шлепок.
На долю секунды звездное небо закрывает обзор. Да, хорошо он меня достал. Но достал – не свалил, а счет пока ещё – в мою пользу. И продолжает увеличиваться. Ну, а теперь, когда Ильяс почувствовал, что дальняя дистанция – не его вотчина, поработаем на средней. Гм… Он не против размена [30]. Сколько там осталось? Секунд тридцать… Тогда – поехали!
Мы стояли неподвижно в центре ринга и беспрерывно наносили удары. Но все они встречали перчатки противника. Изматывающая процедура, если не уследить за временем. Гонг.
Этот раунд мой. С разрывом в три очка или чуть больше.
А теперь дышать. Это сейчас самое главное: дышать и думать. Вторую трёхминутку я надеялся «вытащить» передней рукой. Нормальный ход для скрытого левши! О чём, кстати, здесь мало кто догадывается…
Гонг. Ильяс рванул вперед, как мечтающий о рекорде спринтер. Очки этот парень считает не хуже меня. Знает, что проигрывает, и хочет взять реванш. Теперь он уже не бережёт силы. Работает сериями, постоянно меняя дистанции. Я обороняюсь, изредка перехожу в контратаки. Но счет пока практически равный. Ильясу кажется, он нашел на меня управу. И не замечает, как, пытаясь измотать противника, устал сам. Значит, пришла пора действовать! Короткий мощный прямой левой в корпус… Такими в свое время ронял соперников на ринг великий Ласло Папп [31]. Ильяс тут же потерял подвижность. Но добить противника мне не удалось. Вяжет атаки он просто мастерски… Молодец! Хороший клинч – большая редкость в отечественном боксе! Только вот – раунд-то снова мой. Гонг…
На этот раз мы оба дышали, как два автомобильных насоса на соревнованиях по скоростной накачке шин. Перерыв пролетел незаметно.
Гонг. Третий раунд был одной большой мясорубкой. Поняв, что техническое преимущество на всех дистанциях за мной, Ильяс решил положиться на силу, выносливость и его величество случай. Все три минуты он пёр вперёд, как шагающий танк. Я не уступал. Сквозь рёв зала пробился удар гонга. Похоже, третий раунд закончился вничью…
Рефери собрал записки судей и вывел нас на середину ринга:
– В этом бою… – начал объявление Саркисян. – Победу одержал… – продолжил он, глядя на движения рефери. – Ильяс Мухамедиев!
Я скосил глаза направо: рука противника поднята вверх. Изумленно посмотрел на рефери, на Саркисяна, на бригаду судей. Мне показалось, или они удивлены ничуть не меньше?
Сразу после боя я поговорил с боковыми арбитрами. Оказалось, все они отдали победу мне [32]. Подошел с ними к Степану Арамаисовичу. Тот поднял записки. Там – трижды я. Бред! Сомнение разрешил рефери. Оказалось, что он – дальтоник. Поскольку цвета углов в его системе координат отсутствовали, мужик нас банально перепутал. Действительно, когда в одном углу ринга вы видите высокого блондина, в другом коренастого брюнета. И один из них Александр Серов, а другой Ильяс Мухамедиев – то кто «из ху»? Ну так, навскидку?
В общем, когда наш не отличающий красное от синего рефери во всех трех записках прочитал «Серов», он поднял руку того, кто с его точки зрения, был этим «Серовым». А знающий нас в лицо Саркисян, не глядя в бумажки, объявил победителя.
После долгих совещаний судейской коллегии геофак получил-таки желанную бронзу, а я – место в сборной. Но победный кубок и значок «Чемпион МГУ» у Ильяса решили не отбирать. А мне пообещали через неделю выдать запасной комплект.
***
В просторном гулком холле Дворца спорта «Крылья Советов», несмотря на раннее утро, уже вовсю кипела жизнь. Шел приём заявок на участие в ежегодных соревнованиях по боксу ДСО «Буревестник» [34], неофициально именуемых «Первенством московских ВУЗов». Одна за другой команды проходили контрольное взвешивание. А мы продолжали стоять в стороне и ждать. Заявка наша осталась у тренера, а сам он… Должен был приехать еще час назад.
Минуты текли за минутами. Вот уже, одевшись, покинули зал последние соперники. Вот и члены комиссии закончили увязывать документы в безликие серые папки. Вот уже и сами папки спрятались в пузатых кожаных портфелях…
– А можно, мы сначала взвесимся, а потом подадим заявку? – спросил капитан нашей команды Ришат Исмаилов в надежде выиграть еще немного времени.
Члены комиссии переглянулись. Им было нас жалко.
– Ладно, взвешивайтесь, – пошептавшись с коллегами, разрешил председатель. – Но через десять минут мы уходим. Официально прием заявок закончился больше получаса назад. Комиссия и так идет вам навстречу.
Ришат выложил на стол тетрадный листок со списком, студенческие билеты и паспорта. Мы разделись и по команде председателя стали сменять друг друга на контрольных весах. Двигались, как только могли, медленно, постоянно держа в поле зрения входную дверь. Но чуда, увы, не произошло.
– Всё, время! – посмотрев в очередной раз на часы, сказал председатель. Он вернул тетрадный листок Ришату, и высокая комиссия скрылась за дверью.
Когда еще через двадцать минут в помещение ввалился взмыленный Саркисян, кроме нас там уже никого не осталось.
Волосы Степана Арамаисовича были всклокочены, щеки покрыты седоватой щетиной. Из бокового кармана дубленки свисал клетчатый шарф. Картину дополнял воротник пижамы, высовывающийся из расстегнутого ворота олимпийки.
– Где они? – спросил у нас тренер срывающимся хриплым шепотом.
– Там, – махнул рукой Ришат.
И Саркисян побежал в указанном направлении. Но это было уже бесполезной тратой сил и нервов.
– Ну, и что такого особенного случилось? – утешал меня всю обратную дорогу Обаламус. – Подумаешь, тренер проспал – горе какое: «хариус» нам лишний раз не начистят! Первенство «Буревестника» – не последний турнир, будут и другие.
Но неприятности на этом не кончились. Саркисяна за тот случай уволили. Нового тренера пока не нашли, и вся наша команда «повисла в воздухе».
А через неделю, во время утренней пробежки я вдруг почувствовал, что, несмотря на зимний холод, как-то очень жарко внутри становится, прямо – горю весь. Будто вместо крови жидкий огонь потёк по жилам…
– Температура критическая! – вопит из пылающей головы Обаламус. – Понижай срочно, пока у нас с тобой мозги не спеклись!
Хорошо, хоть зима настоящая наступила. Со снегом и холодами. Быстро сбрасываю кроссовки, спортивный костюм и прыгаю лицом в сугроб. Та сторона, что в снегу, чувствует приятную прохладу, Но вторая-то – продолжает плавиться от жары. Переворачиваюсь. Теперь спине хорошо, зато грудь и живот изнутри припекает. Голову я постоянно снегом тру, набирая полные пригоршни. Потом соображаю, что, лёжа на спине, можно снегу на живот набросать. Сразу стало гораздо лучше. Вот только люди начали собираться. Пальцами у виска крутить. Оно и понятно: лежит в сугробе парень в одних плавках и снегом растирается…
– Ну, и чего сбежались? Цирк вам здесь, что ли? – говорю я им со всем возможным спокойствием. – Не видели ни разу, как «моржи» перед заплывами тренируются?
Минут через десять жар прошел. И начал я трясти Обаламуса. Он дважды что-то в организме менял! Может, намудрил там где лишнего? Но пришелец ответил, что сам удивлен. Мол, уж от его-то действий ничего подобного случиться не могло.
Пришлось в университетскую клинику обращаться. А там сразу на анализ крови направили. И он показал такое, что врачи за голову схватились. Оказалось, что гормоны у меня «зашкаливают» и с такими анализами «шахматами заниматься, и то слишком большая нагрузка». Выдали таблеток каких-то упаковку и освобождение от занятий сразу на две недели.
Так все планы военной карьеры в одночасье накрылись латунным рукомойником. И стали посещать меня мысли предательские: а хорошо, что мосты в теоретическую физику ещё не сожжены; а не пришла ли пора звонить Семену Михайловичу и соглашаться на его условия.
Тем более что условия эти сейчас можно было существенно скорректировать в мою пользу. Состояние здоровья позволяло надеяться на «белый билет» и свободное распределение. Для этого нужно – всего лишь – получить направление в организацию, где будет сменная работа с суточными или полусуточными дежурствами. Задача – легче лёгкого! Почти 80% поступающих на кафедру заявок – именно от таких контор. Поликлиника выпишет заключение, по которому данный режим работы мне категорически противопоказан. Организация пришлёт на кафедру официальную отказную. И я свободен, как степной ветер. Могу заниматься теоретической физикой, петь в хоре, в дворники идти… Останется решить вопрос с пропиской, но эту проблему Семён Михайлович ещё тогда обещал разрулить.
А дальше?! Если уж я за полдня придумал новую теорию, то с кандидатской большой задержки не будет. Потом можно и о докторской подумать, а если приблудится в голове ещё какая-нибудь гениальная мыслишка – на уровне антивещественной теории Солнца, уж тогда мы… Да и не факт, что её саму стоит сбрасывать со счетов. Пришелец-то мой уже не раз лопухнулся, значит и здесь ошибиться может!
Обаламус, конечно, догадывался о моих метаниях. Умолял не сворачивать на эту дорогу. Говорил, что в лаборатории у Семёна Михайловича я не смогу удержаться от соблазна: обязательно начну пропагандировать и развить свою идею. Однако гормональные всплески больше не повторялись, и он стал понемногу успокаиваться.
Правда, к этому времени я уже успел понять, что Обаламус очень азартен и не любит проигрывать в споре. Если удавалось аккуратно вывести разговор на интересную для меня тему, близкую к запретной черте, а потом обострить ситуацию… Так, чтобы ему пришлось судорожно искать аргументы в защиту своей позиции – пришелец начинал проговариваться и выбалтывал такое, о чём тут же, сконфузившись, предлагал забыть. Особенно он переживал, когда во время вечерней прогулки по парку мы заспорили о возможности нацелить на Солнце один из крупных астероидов.
– Да пойми ты: нет у нас двигателей, способных сколько-нибудь заметно изменить его траекторию, – убеждал я Обаламуса. – Даже если удастся создать термоядерный реактор космического базирования, а это задача не на один десяток лет, возможно, даже не на одну сотню, ему придётся работать несколько веков, чтобы достичь нужного эффекта.
В подтверждение своей позиции я приводил расчёты, давил логикой и ждал… А Обаламус с каждой минутой «заводился» всё сильнее, сильнее… И в конце концов не выдержал:
– Ну, а почему ты всё время говоришь только об одном способе решения, – завопил он после того, как я опроверг его жалкие доводы очередной порцией неопровержимых расчётов. – Как будто нет обходных путей?! Ведь энергию не обязательно брать напрямую от двигателей. Да и сами двигатели не на одном только астероиде установить можно. Возьми, к примеру, любую комету – из тех, чьи орбиты проходят неподалёку, чуть-чуть перенацель – так, чтобы она подтолкнула астероид к Солнцу. И точность попадания здесь обеспечить не сложнее, чем в биллиарде, и энергии двигателям потребуется в десятки-сотни тысяч, а то и в миллионы раз меньше!.. Ой-й-й… Я же не должен был тебе…
После этого случая Обаламус промолчал почти неделю. А ещё через два дня сообщил, что начальство велело срочно прибыть на Совет Сообщества «для консультаций». И он не смог, как ни пытался, отвертеться от вылета. На прощание мой персональный Координатор сказал, что постарается вернуться, как только сможет. Просил держаться собственными силами – не соблазняться на предложение Семёна Михайловича… Я, конечно же, поклялся быть хорошим мальчиком. И мы расстались.
[25] Главное здание МГУ, на верхних этажах которого расположены административные помещения и учебные аудитории географического факультета, а в цоколе (на нулевом этаже) – плавательный бассейн, душевые, сауны и спортивные залы
[26] весовые категории в современном боксе сильно различаются в зависимости от возрастной группы (юношеские, юниорские или взрослые) соревнований, от того, любительские они или профессиональные, мужские или женские… В те времена женских и профессиональных боёв в СССР ещё не было, но зато в 1970-е годы прошла очередная «перешивка» весовых категорий, а потому большинство тренеров и спортсменов предпочитало официальному названию верхнюю границу веса данной категории; вес от 63,5 до 67 кг в те годы официально именовался «вторым полусредним» (кстати, с тех пор всё ещё раз поменялась, и в современной взрослой мужской классификации этот вес называется уже «первым средним»)
[27] первый средний вес того времени – от 67 до 71 кг
[28] «солнце в квадрате» – метеорологический термин, означает очень высокую степень прозрачности атмосферы в безоблачный день, когда в направлении солнечного диска на небе нет даже лёгкой дымки
[29] ДЮСШ — детско-юношеская спортивная школа
[30] размен – обмен сериями встречных ударов, наносимых практически без перерыва
[31] выдающийся венгерский спортсмен и тренер, первым в истории бокса стал трёхкратным олимпийским чемпионом, более 16 лет (с 1948 по 1964 годы) считался сильнейшим в мире средневесом среди любителей, первым из боксёров социалистических стран начал выступать на профессиональном ринге и завоевал там титул чемпиона Европы. По мнению многих специалистов – вполне мог стать и чемпионом мира, если бы в 1965 году венгерские власти не отменили выданное ему разрешение на участие в профессиональных боях
[32] по правилам, действовавшим в то время, трое боковых судей в конце матча сдавали записки с указанием счета поединка и фамилию (или цвет угла) победителя. Рефери читал записки и передавал их главному судье, а затем поднимал руку победителя
[34] добровольное спортивное общество «Буревестник» в те годы состояло исключительно из студентов, преподавателей и сотрудников советских ВУЗов и все студенческие спортивные соревнования организовывались только этим обществом
