Автор Сергей Виниченко. В августе 1771 года по указу Екатерины Великой были расформированы драгунские полки — Вологодский, Олонецкий и Луцкий, служившие в Сибири с 1745 года и Ревельский, Троицкий и Азовский, выведенные из центральных губерний России в 1765 — 66 годах. Полки имели славную историю и давние боевые традиции. Некоторые, созданые ещё Петром I, участвовали в баталиях Северной войны(1700-1721), Прутском походе, в Семилетней войне. Что же должно было произойти, чтобы императрица превратила боевые полки в полтора десятка лёгких полевых команд, состоящие из пятисот человек каждая? По нынешним меркам это всего лишь пехотный батальон. Попробую разобраться в этом вопросе.
В 1758 г. Джунгарское ханство (с 1635 года) под ударами цинских войск перестало существовать. Большинство тайшей решило, что перекочёвка из волжских степей на территорию Джунгарии улучшит их положение, позволит им сохранить автономию ханства, обеспечит их права и привилегии, даст им вольную и богатую жизнь. Возвращением в Джунгарию они рассчитывали преодолеть кризис, в котором оказалось Калмыцкое ханство, находясь в составе Российской империи. О причинах перекочевки писали многие историки. Одну из главных причин озвучил А.С.Пушкин в «Истории Пугачёвского бунта»: «Калмыки верно служили России, охраняя южные её границы. Русские приставы, пользуясь их простотою и отдалённостью от средоточия правления, начали их угнетать. Жалобы сего смирного и доброго народа не доходили до высшего начальства: выведенные из терпения, они решились оставить Россию и тайно снеслись с китайским правительством. Им не трудно было, не возбуждая подозрения, прикочевать к самому берегу Яика. И вдруг, в числе тридцати тысяч кибиток, они перешли на другую сторону и потянулись по киргизской степи к пределам прежнего отечества». Отец Иакинф (Бичурин) писал: «От вести, что русский царь хотел призвать на службу всех волжских калмыков, в каждом доме начался вой, в каждом семействе плач, все пришли в смущение. Убаши, видя такое волнение в мыслях, созвал больших и малых зайсанов и предложил им бежать в Или…».
Осуществление плана откочевки взял на себя наместник ханства Убаши, утвержденный в этой должности правительством России в октябре 1762 г., когда ему было всего 18 лет.
Убаши и некоторые из крупнейших тайшей стали в глубокой тайне, но деятельно готовить откочёвку от берегов Волги. Эта подготовка длилась в течение нескольких лет.
«Смотрите, — так передавал речь Цебек-Доржи автор начала XIX в., — ваши права ограничиваются во всех отношениях. Русские чиновники обращаются с вами ужасно, а правительство хочет поделать из вас землепашцев. Вот покрылись казачьими станицами берега Урала и Волги, вот и северные окраины ваших степей заселены немцами; еще немного времени, и будут заняты Дон, Терек и Кума, а вас стеснят на безводных пространствах и погубят ваши стада, единственный источник вашего существования. Уже приказано представить в заложники сына Убаши и определено, чтобы 300 человек из лучших калмыков жили в столице. Вам очевидно теперь ваше положение, и в будущем остается одно из двух — или нести на себе тяжелое бремя рабства, или же удалиться из России и таким образом положить конец всем бедствиям. Известно, что сам далай-лама указал два года, в которые можно совершить переход в Джунгарию. Эти два года теперь настали. Так ваше настоящее решение должно определить то, что с вами будет».
Полагают, что с Убаши двинулось в Джунгарию более тридцати тысяч кибиток, а в России, у Волги осталось чуть более одиннадцати тысяч. Подойдя к Яику 18 января 1771 года калмыцкие отряды Убаши, не встречая сопротивления, переправились через реку в нескольких местах между Калмыковой крепостью и Яицким городком, разгромив при этом казачьи форпосты Яицкой линии. Закончив переправу 21 января, Убаши направился к Эмбе, углубившись в степи казахов Малого и Среднего жузов, являвшихся подданными империи.
Казахи назвали движение калмыков по их землям «Шаӊды жорық» (Пыльный поход). В те времена у казахов за прогон скота по чужой территории при перекочевке нужно было платить налог за поднятие пыли – «шан басар». Налог был возмещением за вытаптывание травы и нанесение урона пастбищам — “за поднятие пыли”. Поэтому казахи, независимо от требования русских властей, собрались в Шаӊды жорық для взыскания ущерба. В русских источниках термин “Шаӊды жорық” не употребляется, а откочёвка калмыков называется Торгоутским побегом.
Чокан Валиханов, с юности собиравший предания казахского народа писал: «Преследование бежавших торгоутов в преданиях известно под именем «тыльного похода».
Видимо, преследование и нападения на обозы калмыков с тыла послужило причиной такого народного названия.
На заседании Государственного совета 24 января 1771 года в присутствии Екатерины II были оглашены донесения об уходе калмыков и было решено употребить «все старание о их к Волге возвращении».
Оренбургскому губернатору И.А. Рейнсдорпу и генерал-майору И. Давыдовупредлагалось «командировать всё яицкое войско», башкир и несколько эскадронов драгунских полков для поимки калмыков. Однако восставшее в то время Яицкое войско отказалось выступить в погоню. А между тем калмыки были уже далеко за Яицкой линией. Быстрые перекочёвки изнуряли людей и скот. Зимняя стужа и бескормица вынудили калмыков расположиться на Эмбе в ожидании начала таяния снега. Тем временем к хану Младшего жуза Нуралы стекались казахи для набегов на ушедших с Волги калмыков. В начале апреля, когда калмыки снова двинулись в путь, вслед за ними устремились казахские отряды.
12 апреля из Орской крепости в степь выступил отряд регулярных и нерегулярных войск под командой генерал-майора Михаила Траубенберга (1722-1772 гг. Убит восставшими яицкими казаками) для совместных действий с Нуралы-ханом, следовавшим по пятам за калмыками. 6 мая семитысячный корпус соединился с отрядами Нуралы-хана, но повернул на север из-за недостатка продовольствия и фуража. В составе отряда находился участник экспедиции П.С.Палласа, капитан Николай Петрович Рычков (1746-1784 или 1798), оставивший свои воспоминания о неудачном походе в дневнике, изданном Академией наук. Отряд Траубенберга двигался параллельно движению главных сил калмыков, пересёк Торгайское плато с запада на восток и достиг западного притока реки Ишим (Есиль) речки Кинкуль. «Поворот сея реки (Ишима – С.В.) обратил и путь наш в другую сторону, ибо вместо путешествия к востоку приняли мы путь к западу, в места ведущие к российским границам…Голод приводил во истощение и болезни…Тщетно начальники старались отвратить предстоящую погибель разделением своего собственного запаса по своим подчиненным.
Разделенный провиант был слабою отрадою истощенным голодом и приведенным в бессилие болезнями. Не можно вообразить, сколь ужасно было наше тогдашнее состояние – видели единый образ иссохших от голоду и не редко пред глазами нашими умирающих людей. Всё сие производило в нас неописанное сокрушение и ужас, и каждый помышлял прекратить дни жизни в терзаниях сей мучительной смерти», — писал в дневнике капитан Рычков. Догнать калмыков, ушедших к Балхашу, было невозможно. По состоянию останков павших лошадей, верблюдов и овец можно было определить, что прошли они здесь достаточно давно. Начальник экспедиции барон фон Траубенберг, не выполнивший приказа императрицы, вынужден был волею обстоятельств13 мая принять решение двинуться на север (вероятно, из района современного Державинска – С.В.).
И. Бичурин написал об этом: «Белый царь содрогнулся от жестокостей калмыков, и отправил генерала с несколькими десятками тысяч войска в погоню за ними. Но убашиевы люди уже перешли за Кынгэлшулу на юг и вступили в пределы Срединного государства. И так генерал с войсками возвратился».
К укрепленной Уйской линии выслали лёгкую команду на лучших лошадях, в которой оказался и Рычков. На другой день этот авангард пережил сильнейшую бурю и мороз, а 26-го мая достиг речки Абуги (Обаган — С.В.), впадающей с востока в реку Тобол.Николай Рычков описал брод , через который река была преодолена. Я думаю, что отряд переправился через Обаган чуть севернее нынешнего шоссе Костанай-Сарыколь, либо южнее озера Талы.
Рычков писал: «В сём месте источник имеет воду солоноватую по причине множества солончаков. В камышах находится великое множество гусей и лебедей. По берегам сего источника ужасная зыбь – редкая лошадь могла пройти по оной не погрязнув. Зыбь лежит только по западной стороне реки, в ширину не занимает менее одной версты…и распространяется на высоту лежащего увала».
Местность изменилась – появились «приятные рощи, источники и луга». Капитану запомнился большой лест шириною в четыре версты , но очень длинный, уходящий на запад. Лес рос между озерами Денис-Куль и Кундис- кулем. Пять дней легкая команда из драгун и казаков находилась в пути , но никто не ведал, когда они выйдут из степи к Усть-Уйской крепости. Спасались молодым грачиным мясом, добытым в кустах Обагана в большом количестве, но мясо имело сильную горечь и в пищу его можно было употреблять с большой осторожностью – открывался кровавый понос. Лишь 29 мая дозорный казак со степного кургана увидел крепость Усть-Уйскую. Собранный немедленно провиант был отправлен навстречу позади оставшемуся войску. Было наказано ехать «денно и нощно». После полудня 1 июня главный корпус вступил в крепость «привезя с собою большую половину людей едва имеющее подобие человеческое». Опухшие, измождённые люди с трудом поднимали драгунское седло. В толпе жителей крепости участников злосчастного похода можно было легко определить по худобе, бледности и ветхой одежде. Больных лечили в лазарете и определили на постой к местному населению. В Оренбург был отправлен курьер с вестью о неудаче похода и докладом о сорока умерших драгунах. К 12 июня генерал-майор фон Траубенберг получил приказ отобрать здоровых людей из вышедших из степи и направить их по Сибирской линии (Пресногорьковской — С.В.) в Петропавловскую крепость для соединения с формирующимися в ней силами под командованием подполковника Рычкова ( брата капитана-С.В.). Властям было ясно, что догнать торгоутов не удастся. Новый отряд, состоящий из командированных драгун сибирских полков, должен был перерезать путь калмыков на Алтай.
Рычков поехал на запад, в Троицкую крепость, и где-то на торговом тракте разминулся с участником экспедиции И.Фалька Христофором Барданесом, 19 июня прибывшего в Звериноголовскую крепость. На базаре Барданес купил за семь рублей пару хороших лошадей и отправился по Пресногорьковской линии в Петропавловск. 28-го июня, после пяти дней путешествия по линии, он въехал в Петропавловскую крепость, где нашел «подобную Титовой бригаду, состоявшую из пограничных драгун, казаков и башкирцев под начальством подполковника Рычкова, сына знаменитого по Оренбургской топографии статского советника Рычкова (1712-1777), и брата находящегося при Палассовой экспедиции капитана Рычкова, путешествующего с бригадою, посланную с Оренбургской экспедицией в Киргизскую степь».
3 июля бригада выступила из Петропавловска и пошла вдоль Камышловских озёр по линии на восток. 14 июля Барданес встретился в Омске с Георги и передал ему собранные при следовании из Троицка материалы. Сам же поехал по левому берегу Иртыша с корпусом Рычкова (комендант Симбирска полковник Андрей Петрович Рычков погиб в августе 1774 года при обороне города от пугачёвцев – С.В.). 13 августа его пригласил приехать в Семипалатинскую крепость генерал Станиславский и Барданес совершил путешествие с отрядом драгун и казаков под командованием майора Зайферта в Жетысу, к реке Или.
Высочайший указ о расформировании полков последовал 31 августа 1771 года (ПСЗРИ13.649). Полки очень долго собирались преследовать калмыков. Их начальники проявили удивительную нерасторопность, чем вызвали гнев императрицы. Собрать необходимое количество драгун в одном месте из разбросанных по всей Сибири крепостей оказалось невыполнимой задачей. Зато созданные лёгкие полевые команды очень хорошо показали себя во время Пугачевского восстания (1773 -1775 гг.).
Из числа прибывших за Камень в середине XVIII века полков остался служить лишь Ширванский гренадерский, принимавший участие в войне 1812 года и, к слову сказать, оставшегося в рядах армии вплоть до революции 1917 года. В битве при Бородино полк защищал Курганную батарею Раевского в составе 24-й пехотной дивизии генерала Лихачева.
А.Керсновский писал: «Жестоко больной Лихачев не пожелал оставлять свои войска в этот великий день. Став перед Ширванским полком, он сказал: «Ребята, за нами Москва! Умрем на батарее, но не сдадим её!». Ширванцы поклялись умереть, но не отступать — «и клятву верности сдержали»: когда их отвели в резерв, то из 1.400 штыков осталось 92. Впоследствии на Кавказе, Лермонтов слышал «про день Бородина» от старыхширванцев. Вдохновение поэта родило бессмертные строфы». Весь мир знает стихотворение «Бородино».
Оставили в армейском штате и Нашебургский мушкетёрский полк, приведённый из Персии в Тобольский дискрикт 10 декабря 1745 года. В 1812 году в составе корпуса Маркова полк принимал участие в боях с армией Наполеона. Командир полковник К.М. Полторацкий был награжден орденом Святого Георгия, о чем написано в постановлении о награждении: «В воздаяние ревностной службы и отличия, оказанного в кампанию против французских войск 1812 года, а особенно в сражении 31 июля при селе Городечна, где, командуя Нашебургским пехотным полком, во всех случаях оказывал твёрдость, а наиболее отличился, когда был послан на подкрепление к генерал-майору князю Щербатову, где, с необыкновенною отважностью бросившись с полком в штыки, опрокинул неприятельские силы и преследовал их».
А что же калмыки? Казахи, на протяжении двух столетий испытывавшие их жестокость, готовы были идти за ними в любых условиях. Нуралы-хан неотступно следовал за ними на расстоянии одного-двух переходов. Иногда он догонял их, и тогда происходили стычки. Около 10 июня 1771 года калмыки приблизились к озеру Балхаш, оказавшись в бесплодной степи. Начался массовый падёж скота, смерть косила и людей.
Рычков писал о казахских воинах: «Киргисцы, пришедшие к нам на помощь, имели копья, сабли, стрелы и ружья, из коих палят они фитилями из товолжаной коры».
Он подробно описал заряжание фитильного ружья — таволжаный фитиль натирают порохом и присекают огонь из кремня. У ружей нет полки и курка. Вместо них на стволе сделано отверстие, к которому прикладывается горящий фитиль. Меткой стрельбе способствуют рожки в середине ружья — подобные есть у российских казаков. Стреляют только спешившись с лошади, поставив ружье на рожки. В дождливую погоду стрельба была невозможна из-за намокшего фитиля и пороха в канале ствола. Ружья покупаются в Ташкенте или делаются самостоятельно.
Рычков неоднократно пытался узнать у казахов технологию изготовления чёрного и белого пороха, но всегда получал отказ. Казахская конница была способна преодолевать расстояния от 60 до 80 вёрст в дневное время – у каждого всадника имелось три — четыре лошади, «ничем не обременённых». В одежде на спине нашивали по два суконных или кожаных мешочка – в них хранили молитвы, защищающие от болезней и ран и делающие их обладателей храбрыми на поле боя. Оружие казахи погребали вместе с усопшими, обкладывали камнями, засыпали землей или «ставят здания из дерева». Тело усопшего на ковре ложили внутрь сооружения. Мулла читал поминальную молитву. Через несколько дней наследник готовил пир, где должен был жертвовать частью своего имения – пленниками, панцырями, лошадьми, баранами …
Нуралы-хан и султан Среднего жуза Абылай, соединившись на реке Нуре, снова бросились в погоню за калмыками, захватывая отстающих и угоняя их скот.
Остановившись на реке Мойынты для передышки, калмыки были окружены отрядами Нуралы-хана, султанов Абылая, Уруса и Адиля, всего их было около 50 тысяч.Дорога в Джунгарию оказалась отрезанной. Убаши отправил послов к Абылаю с просьбой начать переговоры о подданстве и отводе ему земель для кочевий, обещая отдать тысячупленных, имеющихся у него. В итоге переговоров было достигнуто соглашение о трехдневном перемирии для подготовки передачи пленных. На исходе третьих суток ночью Убаши внезапно бросился на казахов, смял их и двинулся вдоль западного берега Балхаша. Избранный им путь оказался гибельным. Усеяв этот путь трупами людей и животных, претерпев ужасные бедствия, в первых числах июля передовой калмыцкий отряд вышел к верховьям рек, впадающих в Или, к местам нынешнего Кескелена и Костека. Перевалив Алматинские горы, Убаши с оставшимися в живых после перехода калмыками вступил в пределы Джунгарии.
Оставшиеся на р. Мойынты «худоконные» и бесконные калмыки, числом около 20 тысяч кибиток, под начальством нойона Танжи оказались на время забытыми, и после ухода Убаши еще несколько дней продолжали свой отдых. Танжи повел калмыков другим путем — вдоль северного берега Балхаша, через речки Аягуз, Лепсу, Каратал к берегам Или. Этот путь был намного длиннее, но зато изобиловал кормами и водой. Казахи, узнав о движении этой части калмыков, бросились их преследовать и причинили им огромный урон. Казачий пятидесятник Бедрин доносил правительству, что калмыки «пршли к озеру Алакуль и стоят близ китайских караулов», а Абылай Абулмамбет и Нуралы, собравшие до 70 тысяч войска дерутся с ними беспрестанно, что калмыки потеряли много скота от бескормицы.
В Джунгарии калмыки были встречены цинскими войсками и чиновниками, принудившими их оформить своё подданство Китаю.
Профессор Жанузак Касымбаевич Касымбаев подводя итог Шаӊды жорық 1771 года писал: «…казахи одержали великую победу. Вся степь всколыхнулась от всеобщего ликования. Ойраты были повержены навсегда. Это было ярким проявлением единства трёх жузов…».
Современные поисковики часто выезжают «на коп» на северные берега озера Балхаш, посещая места боестолкновений калмыков с казахами. Артефакты свидетельствуют о сражениях.
Использованы фотографии из открытых источников.
Наконечник стрелы и копья
Монета 1764 года. Начало царствования Екатерины II
Найденные медные деньги середины XVIII века
Сергей Виниченко
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск