Многие из вокально-инструментальных коллективов возникли не на пустом месте, образовавшись на основе групп–предшественниц – самодеятельных или профессиональных. И как «Песняры» выросли из «Лявонов», так еще один легендарный ВИА — выходец из Белоруссии – проделал долгий и трудный путь, прежде чем стать «Синей птицей». Об этом Петропавловск.news беседует с солистом, участником первого состава, ныне основателем «Старого радио» Юрием Метёлкиным.
— Юрий, предшественником «Синей птицы» был ансамбль «Голоса Полесья»?
— Нет, всё началось раньше, ещё до «Голосов Полесья». Это была группа «Мы, вы и гитары», я к ним пришёл примерно в 1973 году …
— Сергей Дроздов уже там был?
— Да, конечно. Когда я пришёл, там был уже свой довольно плотный коллектив, сработанный, играющий. Фанерно-спичечный комбинат в Гомеле (ФСК) имел свой клуб, и я пришёл в этот клуб, у них как раз шла репетиция, и я всех застал. Попросился к ним вокалистом и гитаристом, они показали на сцену, а там уже три гитариста играли – лидер, ритм и бас-гитара. Говорят: «Вокалистом пойдёшь?» Ну, прослушали, конечно. А группа была уже знаменита в городе, хотелось в ней участвовать. Таким образом, я туда попал, и навсегда остался не инструменталистом, а вокалистом. И пошло-поехало, репетиции, выступления, поездки и по городу, и по республике. Всё это бесплатно, на энтузиазме, с огромной любовью, получалось неплохо. Самодеятельность в СССР была очень развитая, проводились районные, областные, республиканские конкурсы самых разных самодеятельных коллективов. Мы постоянно участвовали, у нас были и конкуренты из вокально-инструментальных ансамблей, потому что все в то время «загорелись» этим жанром. Нам проторили дорогу «Песняры», они, конечно, были звёздами, а мы — мальчишки…
— Вы общались тогда с Мулявиным?
— Лично с Мулявиным я никогда не общался, но они знали про нас, и некоторые наши ребята общались лично, вроде даже «Песняры» говорили, что мы их младшая смена, потому что часть песен мы, конечно, копировали из их репертуара. У нас не было своих композиторов на тот момент.
— А в целом каким был ваш репертуар?
— В основном это были частично развлекательного свойства – советская эстрада, но переделанная под ВИА. Бралась какая-нибудь интересная песня, неважно, кем она была исполнена, могла быть даже песня фронтовая, и она переделывалась, аранжировалась, мы её пели. Ещё, мы обязательно должны были иметь в программе патриотические песни – про партию, родину, Ленина и комсомол, без этого никуда. Но никаких западных, конечно. Такая была смесь, всегда была пропорция. Только партийные песни петь – никто на концерт не придёт, только «веселуху» давать было тоже нельзя, нужно было соблюдать идеологические блоки. Нам никогда ничего не платили, об этом даже не было речи, никто в голову себе не брал. В лучшем случае могли покормить, если на выезде, и всё. Был у нас ещё «пазик» заводской, на котором мы уезжали со своим оборудованием, сами грузили, сами расставляли аппаратуру, давали концерт. Потом всё это сворачивали, сматывали шнуры, уезжали за полночь, приходили домой и падали спать. Вот примерно такая жизнь, но это всех устраивало, молодые были, энтузиасты.
— И постепенно вы вышли на всесоюзный уровень…
— Был момент, когда мы приняли участие во Всесоюзном конкурсе Центрального телевидения и Всесоюзного радио, который назывался «Алло, мы ищем таланты!», вёл его Саша Масляков. Этот конкурс тогда как раз, по-моему, переименовали, то ли «Молодые голоса», то ли…Ну, в общем, неважно. Не помню, с чьей подачи мы переименовались в «Голоса Полесья». «Мы, вы и гитары» считалось не очень правильным названием для такого конкурса, а «Голоса Полесья» — уже что-то более патриотичное, привязанное к местности и всё такое прочее. Не такое «попсовое», и для «партейцев» подходит. А поскольку команда была сильная, мы шаг за шагом начали побеждать. Что, собственно говоря, мы и раньше делали, но дальше республики не выходили. Хочу сказать, что мы победили не потому, что реально лучше или хуже всех пели (пели и играли мы, конечно, хорошо, всё это делалось правильно, грамотно), видимо, всё решал и внешний вид, и форма одежды, нет ли какого-нибудь грязного бэкграунда — скандалов или ещё чего-нибудь, что могло впоследствии помешать. Просто сидели люди и решали, кого пропускать, кого нет. Поскольку у нас репутация была чистая, никаких проблем за нами не числилось, выбрали нас, и мы выиграли республиканский конкурс. Потом вышли на зональный, который проходил в Донецке – несколько сот групп из Башкирии, Молдавии, Украины, Прибалтики. Не знаю, как это произошло, теперь уже трудно объяснить, но вот этот зональный конкурс мы тоже выиграли. В жюри были Микаэл Таривердиев, Саша Масляков, Игорь Лученок, не помню уже, был ли Роберт Рождественский, в общем, серьёзные люди. И после зонального мы, естественно, вышли на Всесоюзный, на финальную стадию, в Останкино. Там у нас случился такой сложный момент, когда мы хотели петь песню «Цветы на дорогах войны» Володи Семёнова, которая нам очень нравилась, я там солировал. А нам сказали, что мы должны спеть песню Пахмутовой, иначе первого места не видать. Мы, молодые, сказали: а не пошли бы вы, с какой стати тут нам указываете… И помню, что ко мне один на один подошёл Микаэл Таривердиев (я сидел в холле за роялем, в Останкино). Он наклонился ко мне и сказал: «Вы знаете, я вам дам один совет. У вас слишком западная манера пения». А у меня действительно школа была западная, я стремился к этому мастерству. Говорю: «А как надо?» Он мне: «Подкобзонивать». Он-то пошутил, ему это легко и просто было сказать, а во мне как будто что-то перевернулось, я был потрясён сказанным. Но хочу подчеркнуть, что это не было политической акцией, он просто дал добрый совет, чтобы мы победили, видимо, мы ему нравились. Но мы, будучи молодыми, не понимали, что надо «подкобзонивать», идти на компромиссы. Я и сейчас такой, собственно, не люблю прогибаться. В итоге мы тогда всё равно стали лауреатами, но «бойня» с жюри у нас была.
— Как состоялась встреча с Болотными?
— По-моему, уже на этих последних этапах Рома и Миша (Роберт и Михаил Болотные – прим.авт.) приехали к нам, давали советы, а потом, когда мы вернулись в Гомель, у нас состоялся как бы такой сбор по поводу их предложения идти на профессиональную работу. Но они сказали, что всех взять не смогут, и это была драматическая дилемма разрыва группы. Я понимал, что дальше находиться в самодеятельности никакого смысла не имело, так как куда еще было расти? А продолжать вот так же ездить по городам и весям – уже и возраст начинается, и семья, пятое-десятое. Должна быть динамика, поступательное движение. Я, конечно, сказал, что я целиком за выход на профессиональную сцену. Нам казалось, что профессионалы – это круто, что, собственно, было недалеко от истины. Ушёл я, ушли Серёжа Дроздов и Боря Белоцерковский. Мы вошли в новый состав, который впоследствии стал «Синей птицей». Году в 1974-75-м мы устроились в Горьковскую филармонию, «отсидели» где-то порядка 8 месяцев репетиционный период с ребятами, вызванными Ромой и Мишей из Калининграда – Юрой Яниным, Толей Мурыгиным (оба гитаристы). Юра Янин – непоющий гитарист, пел иногда, крайне редко, в основном Толя пел свои сольные песни и в подпевках (бэк-вокале) участвовал, Миша Болотный с Борей Белоцерковским на подпевках, и Боря иногда даже некоторые песенки пел. Рома потом, впоследствии в каких-то песнях иногда тоже пел, но в основном играл на саксофоне. Ещё пригласили солисткой Женю Завьялову, по-моему, сразу. Вот такой состав у нас образовался. После репетиционного периода поехали на первые гастроли, это был Норильск, куда мы попёрли с собой консервы, макаронные изделия, полагая, что там ничего нет. Из аэровокзала ехали в вагоне пополам с зэками, половина вагона была под охраной. Приехали в Норильск, нам сказали: «У нас сегодня тепло – меньше сорока»… И когда в местном продуктовом магазине «Енисей» мы увидели их северное изобилие, продукты, которые мы просто не видели на материковой части, мы с ума сошли, думаем: «Зачем мы всё с собой притащили…» Проработали мы в Горьковской филармонии, может быть, года полтора. После чего Миша и Рома Болотные съездили в Самару (тогда Куйбышев), договорились, и мы перебрались туда, там пошёл репетиционный период. Вот там мы уже назвались «Синяя птица».
— А Ваш уход произошёл по какой причине?
— Мы стали гастролировать, хотя нас ещё мало кто знал. Как раз тогда между нами случился разлад, я ушёл месяцев на восемь, поработал с брянской группой «Колокола», которая была очень сильной группой. Просто у них не было удачи. Я их как-то видел на одном из конкурсов, был поражён, как они работали, а работали они в ключе групп «Чикаго» и «Кровь, пот и слёзы». У них были мощные духовые, и я с ними с наслаждением где-то полгода поработал. Потом из-за интриги меня оттуда вышибли, потому что их родной брянский вокалист (так мне казалось) меня подсидел. Я вернулся в Гомель, сделал группу на одном из факультетов Гомельского университета. Мы вышли с этой группой на городской конкурс и получили первое место. Ну а потом, меня ребята из «Синей птицы» уговорили вернуться, и я вернулся на гастроли в Калугу, опять вошёл в состав. На этот момент Серёжа Дроздов записал «Клён», это была первая пластинка «Синей птицы», но запись была без меня. Я, по-моему, и ушёл из-за того, что, когда записывалась первая пластинка, там должна была быть одна вещь, которую я исполнял сольно «Мы от любви зависим». Хорошая, интересная песня, нам она всем нравилась, но её не пропустили, и, по-моему, из-за этого я ушёл, от огорчения. Расскажу всем, откуда взялся бессмертный хит «Клён». Миша Болотный, приехав в Гомель в какой-то момент, находясь в Доме Культуры Железнодорожников, услышал, как двое народников спели «Там, где клён шумит». Чуть ли не с балалайками, как народную песню. И как раз Рома Болотный звонит Мише из Москвы и говорит: «Выручай, нужна четвёртая песня». Дело в том, что худсовет «Мелодии» зарубил одну песню из четырех, а пластинку – миньон, с тремя песнями не выпускают. Миша зашёл за кулисы, попросил у ребят гармонию, слова, и с этой песней приехал в Москву, они её разучили, Серёжа спел. Никто на «Клён» ставку не делал, воткнули на пластинку как «пожарную». На самом деле, прости Господи, песня подзаборная, на трёх аккордах. И вдруг, что называется, наутро мы проснулись знаменитыми. «Клён» «бабахнул» так, что все остальные песни с пластинки забылись…
— Хотя «Слова» — шикарная вещь, сложнейшая…
— «Слова», если не ошибаюсь, я тоже должен был петь.
— Эту песню же вначале «зарубили» у Леонида Бергера?
— Да, Лёня Бергер её пел превосходно…
— Но исполнение Дроздова мне ближе.
— Леонид Бергер — очень мощный вокалист, никто лучше его эту песню не спел. Дело в том, что на концертах «Слова» я пел и готовил, а когда я ушёл, её вынужден был записать Серёжа. Как Серый говорил впоследствии: «Я вообще не понял, чего ты ушёл…» А уже в записи второго миньона я принял участие, там были два хита, конечно, не такие, как «Клён», но тоже «боевые» хиты на все времена, до сих пор их крутят. Это «Ты мне не снишься» и «Прости, вместо прощай», их мы с Серёжей «отдубасили дуплетом», вдвоём, как положено. И потом ещё какое-то время я с ними поездил, понял, что всё, уже не могу проводить столько времени на гастролях. Мне стыдно за концерты, потому что концертная программа держалась на нескольких раскрученных хитах с пластинок, остальное – какая-то навязанная худсоветом галиматья. А меня тянуло петь серьёзные произведения западной школы, западную музыку, я весь был в творческих планах. А тут эти бесконечные гастроли, все друг с другом потихоньку «перецапываются», женщины влезают. Не было серьёзных заработков, ставки были маленькие, потом, правда, стали повыше. Словом, я сам не понял, как это случилось, все ахнули, но я первый ушёл из группы, находившейся на пике славы, уже окончательно. Вот Вам примерная история, так, как я это помню…
— История интересная. И ещё воспользуюсь случаем и поблагодарю за проект «Старое радио»…
— Но это уже другая жизнь, я другой, всё вообще другое (смеется).
— Спасибо за такой подробный рассказ!
— Спасибо, что интересуетесь, счастливо, удачи!
Комментарий основателя и руководителя ВИА «Синяя птица» Михаила Болотного:
«Когда мы с Робертом приняли окончательное решение собирать группу, у нас было два варианта: набирать ребят на базе Калининграда, где были тогда Юра Янин, Гена Матвиенко, Сергей Лёвкин и Стассис Манюкас (саксофонист), или на базе Гомеля, где были Сергей Дроздов, Юра Метёлкин и Боря Белоцерковский (которых я уже прослушал, и они дали согласие). Мы с Робертом были тоже гомельчане, и нам хотелось после гастролей возвращаться домой к родителям на отдых. Мы прослушались в Гомельской филармонии, они нас не взяли (о чём потом пожалели, конечно), и тогда мы начали искать другую филармонию…
В это время в Гомеле открывался новый ресторан «Журавинка», я договорился с директором, и мы впятером открывали этот ресторан — я, Сергей Дроздов, Юра Метёлкин, Боря Белоцерковский и наш будущий звукорежиссёр Лёша Кулик. Там и начались наши первые репетиции, распевки, пока мы не нашли нашу первую, Горьковскую филармонию, где работали под названием «Современник», а потом перешли в Куйбышевскую филармонию — уже под названием «Синяя птица».
Так что, думаю, «Синяя птица» началась с «Журавинки», а не с «Голосов Полесья» или «Мы, вы и гитары»…