Городами-музеями обычно называют старинные поселения, сохраняющие оригинальную историческую застройку. Но какая может быть архитектура там, где градообразующим предприятием является крупнейшее в Казахстане металлургическое производство! А вот такая – социалистическая! Это, в основном, панельные многоэтажки, несколько кирпичных «сталинок» 40-50-х годов прошлого века. Есть десяток общественных зданий той же поры, возможно, построенных по индивидуальным проектам, потому и со своим оригинальным лицом.
Не петербургские дворцы, конечно, но и в этих прямых серых улицах, ныне обляпанных рекламой, тоже «отразился век и современный человек», как сказал поэт совсем по другому поводу, но очень точно. Таких, как Темиртау, промышленных городов пол-Казахстана! Их судьба и есть история страны.
Так уж сложилось, что, хотя я родилась в Караганде, детство, и мое, и Темиртау, совпало. Мне кажется, огромное Нуринское водохранилище было всегда, так как еще дошкольницей летом, почти месяц, жила на его берегу с отцом — в подсобном хозяйстве железнодорожников, когда никаких дач и поселков там еще и в помине не было. Только землянки рабочих, которые на огромном огороде выращивали овощи для своих, тоже рабочих, столовых. Старшеклассниками в 50-е годы мы ездили из Караганды на водохранилище «прощаться со школой» — это было единственное романтическое место во всей карагандинской округе – сопки, водная гладь, лодки.… И лишь какой-то поселочек близ плотины со странным названием Самарканд. Оказывается, именно он и дал имя водохранилищу на Нуре, хотя сейчас чаще его называют Темиртауским, а не Самаркандским. Только самые любознательные знают, что история Темиртау началась еще до войны, когда на берегу уже стояли мартеновские печи. Они перерабатывали металлолом в сталь для военных заводов. Тогда все предприятия имели план сдачи металлолома, а школьники проявляли невероятный энтузиазм в соревновании, кто больше соберет железяк. И ведь трудились бесплатно! Если и платили какие-то деньги, то они шли в фонд школы. На них покупалось что-то полезное для всех, например, музыкальные инструменты. Лучших «сборщиков» возили на экскурсии к мартенам, чтобы они видели, во что превращается металлолом.
Однако история Темиртау началась не с мартенов. Во время Столыпинской реформы, в 1905 году, на берегу Нуры осела первая группа переселенцев. Это были 40 семей, прибывших из Самары. Поселение сначала получило наименование Жаур по названию сопки на правом берегу реки. А позже его переименовали в Самарканд, но не в честь древней столицы Согдианы, а, по легенде, составили из двух слов: «Самара», откуда привозили сахар, по-казахски, «кант».
Известен еще один замечательный исторический факт: в конце 20-х годов в этом районе побывала геологическая экспедиция во главе с известным казахским учёным Канышем Сатпаевым. Полезных ископаемых геологи тогда не обнаружили, но в отчете написали: «Район поселка Самаркандский как бы самой природой предназначен для того, чтобы в будущем стать центром чёрной металлургии Казахстана». Почему? Не знаю. Руду ведь там не нашли. Я слышала другую версию выбора места для металлургического гиганта. Как раз тогда, в начале 30-х гг., было завершено строительство железной дороги до Караганды, начинавшейся как Петрокок. Уголь пошел на уральские заводы, а обратно в тех же вагонах повезли «хлеб для промышленности» — металл.
Знала бы экспедиция Каныша Сатпаева, что в тех ржавых на вид темиртауских сопках, где она искала и не нашла железо, скрывается золото! Сейчас там глухо ухают подземные взрывы. Корпорация «Казахмыс» ведет работы по добыче золота на месторождении, названном Нурказган. По предварительным прогнозам, там, на глубине 38 метров, содержится около 10-12 тонн драгоценного металла. Понятно, почему в 30-е годы геологи не нашли его. Тогда не было такой уникальной техники, которая раньше применялась только на алмазных рудниках, а теперь работает на новом руднике. Сейчас рудное золото перерабатывают за рубежом, но уже строится аффинажный завод близ Астаны.
Рабочей силы в Центральном Казахстане в начале 30-х годов стало хоть отбавляй. Эшелоны раскулаченных и осужденных постоянно шли к «великой стройке» — в Караганду — изо всех регионов страны. Так рождался печально знаменитый Карлаг. Существовали в его пределах и специальные лагеря для военнопленных. Там два года (1947-49 гг.) содержались японцы. Жилье и шахты в Караганде и в будущем Темиртау вместе со ссыльными строили военнопленные. Они жили в лагерях, обустроенных близ почти каждого казахстанского города. Помню, как в вагонах-теплушках увозили из Караганды японцев. Мы, дети войны, хорошо знали, что это враги, хоть уже и бывшие. Испуганной группкой мы стояли у насыпи железной дороги и со страхом смотрели на низеньких кривоногих солдат в незнакомой форме, снующих от вагонов к нашим дворам: они носили в ведрах воду из колодцев, запасаясь в дорогу. Хотя жива легенда о японцах-строителях Темиртау, но, чтобы построить город и металлургический гигант, никаких пленных не хватит. Среди строителей все-таки больше было бывших переселенцев из России и Украины. Многие местные жители, особенно молодые, покидали свои села и уходили на шахты и заводы, где была работа и платили хоть небольшие, но «живые деньги». Многих гнал в города голод. А сколько сосланных в наши края разных «врагов народа» после освобождения из Карлага вынуждено было оседать здесь! Так сложилось непростое население и гордые коллективы индустриальных гигантов.
Судя по датам возникновения, Караганда (1934), Темиртау (1943) и их городки–спутники — это реализованные планы 30-х гг. по индустриализации страны. Наше поколение искренне верило высоким словам «Комсомольский долг перед Родиной», «Всесоюзная ударная стройка», «Партия сказала – комсомол ответил есть!». Все они особенно громко зазвучали в стране с 1950 года, когда Правительство СССР приняло решение о строительстве Карагандинского металлургического комбината – Кармета или КТК, о чем тогда писали все газеты страны. Кинохроника сохранила кадры, рассказывающие, как по комсомольским путевкам ехали на Всесоюзную ударную стройку в Темиртау молодые люди из Центральных регионов Советского Союза и даже из соцстран, в основном, из Болгарии. Тогда, вслед за казахстанскими, было создано множество молодёжных ударных отрядов. Благодаря приезжим, поселок, по переписи 1939 г. насчитывавший 5 тысяч человек, в начале 1959 г. превратился в город с населением в 54 000 человек. Около половины из них занимались сооружением Карагандинского металлургического завода, позднее названного комбинатом. Получилось – Карметкомбинат, Кармет, а еще проще – КТК.
Как часто бывало, приезжим обещали златые горы, но им пришлось «героически преодолевать временные трудности» — еще один расхожий лозунг, которым морочили головы молодежи. Как-то само собой подразумевалось, что ударные отряды обязаны жить в палатках даже зимой, довольствоваться убогим бытом и безотказно вкалывать на тяжелой работе. На этом всесоюзном объекте молодежь строила фундаменты для будущих доменных печей, таская тяжеленные носилки с бетоном. Техники было достаточно, но она часто простаивала из-за нерасторопности начальства, отсутствия горючего или запасных частей и даже элементарной воды, которую привозили к палаткам далеко не всегда. Снабженцы были убеждены, что комсомольцы обязаны, как когда-то Павка Корчагин, ходить в одной калоше — терпеть все трудности, за которыми скрывалось обычное равнодушие к людям. Однако молодежь, вопреки лозунгам, всегда бывает разная. Было на стройке немало и таких, кого называют «криминальный элемент». Например, «жоржики». «Чтобы выполнить план по отправке живой силы на стройки коммунизма, одесская милиция провела в вольном городке шмон притонов и «малин». «Жоржикам» вручили комсомольские путевки и отправили в далекий Казахстан», — вспоминал один из ветеранов Кармета. Это было несколько сотен блатарей, на палатках которых было начертано «Одесса-мама», «Анархия – мать порядка». Мало кто из них взял в руки мастерок или лопату. Правили балом в палаточном городке паханы и воровские авторитеты. Пьяные оргии, драки с поножовщиной — обычное явление. Местные власти на эти «шалости» одесской шпаны смотрели сквозь пальцы. А она как раз и явилась детонатором бунта.
В августе 1959 года я после каникул возвращалась в институт с маленькой станции Анар, что и сейчас находится между Карагандой и Астаной. Там жили тогда мои родители. Поезд Жезгазган – Петропавловск прибыл к станции точно по расписанию. Пассажиры толпились в вокзальчике, но билетная касса была закрыта. Посадки в вагоны с зашторенными окнами не было. Я волновалась: опоздаю в институт, а оттуда на сельхозработы. Каждый август нас отправляли на уборку целинного урожая. Тоже работа нелегкая, почти как на строительстве Темиртау и на других комсомольских стройках. Жизнь в вагончиках, в клубах, спортзалах, в опустевших к осени фанерных пионерских лагерях. Бесплатный труд до той поры, пока не будет поднят из-под снега последний валок пшеницы, не выкопана вся картошка. И хорошо, если председатель колхоза или директор совхоза попадется жалеющий студентов и прикажет кормить нас, безотказных «ударников», получше и водить в баню. Бывало и по-другому. Как в Темиртау.
Тогда я все-таки попала в вагон. Отец-железнодорожник упросил начальника станции отправить меня. «Ты что, не знаешь, что творится в Темиртау? Куда девчонку одну отправляешь?» — сказал начальник, но велел открыть дверь с противоположной стороны и взять меня «на борт». Странно… Обычно набитые под завязку вагоны были совершенно пусты. Только в одном купе затаилась парочка. Пугаясь темноты и непривычной пустоты, я подсела к попутчикам. Постепенно разговорились. Оказалось, ребята опаздывают на собственную свадьбу в Целинограде. Их тоже посадили в поезд по блату где-то за Карагандой и велели сидеть тихо, не высовываясь на станциях. Впрочем, поезд шел до Целинограда, не останавливаясь у каждого столба, как бывало обычно. Что-то странное… Лишь выходя из вагона в Целинограде, попутчики сказали мне: «Будь осторожна! В Темиртау восстание. Какие-то бандиты грабят магазины, убивают милиционеров. Введены войска, охранники лагерей там свирепствуют. И из Прибалтики целый самолет солдат привезли. Стреляют прямо в толпу. Бандиты скрываются в степи. Поэтому поезд идет без пассажиров, чтобы они не могли на нем скрыться». Я вытаращила глаза: так вот о чем говорил отцу начальник станции! В Темиртау на стройках работали многие выпускники моей школы. Что будет с ними?! О случившемся в Темиртау в те дни не сообщила ни одна газета. Полное молчание сохранялось и позже. Но разве можно скрыть то, свидетелями чего были тысячи людей! Слухи о восстании рабочих в Темиртау поползли по стране, обрастая жуткими подробностями. «Жоржики» разгромили отделение милиции! Унесли оружие! Стреляли в толпу! Милиция отстреливалась! Десятки убитых! Начальство ловили на улицах и избивали! Где правда, где выдумки? Не понять!
Сейчас, в основном в постперестроечное время, о событиях в Темиртау написали много. Даже в музее города есть скромная запись на стенде: «1959 год — беспорядки и восстание среди рабочих, крайне недовольных плохими условиями труда, перебоями с поставкой воды, питания, товаров и т.п., вызванными многочисленными ошибками администрации. В результате столкновений с властями (по официальным данным) 16 рабочих убиты, 27 — ранены, около 70 — арестованы и осуждены. Также ранены 28 милиционеров». Есть и другие данные. Но будем придерживаться официальных.
Любой старожил Темиртау расскажет, как тогда на стройку привезли «братушек»-болгар, им тут же были предоставлены места в общежитиях, мест в которых годами ждали наши комсомольцы–добровольцы. В примитивных 2-этажных бараках все-таки было хоть какое-то благоустройство, не существующее в солдатских палатках, где жили советские строители. Начальство не снисходило до разговоров с людьми. Лишь объясняло, что иностранных гостей нельзя селить в палаточном городке. Надо быть гостеприимными! Терпение советских рабочих лопнуло, когда они 1 августа 1959 года пришли на завтрак, а их не пустили в столовую, пока не поедят болгары. И началось! Строители отказались выходить на работу. Несколько сотен возбужденных работяг стали громить столовую, поджигать палатки. Огромная толпа бросилась к ближайшему универмагу. В толпу из окон магазина полетело все, что попадалось под руку: продукты, одежда, парфюмерия, дефицитная радиоаппаратура. Местные жители наблюдали «революцию» из окон многоэтажек, но некоторые влились в толпу мародеров. В историю погрома вошла какая-то тетка, надевшая на себя несколько мужских пиджаков и с десяток шляп. Вскоре в универмаге остались лишь голые манекены, разбитые бутылки да рассыпанная крупа. Болгары убежали в свое общежитие, погасили свет, занавесили окна, чем спасли себя и несколько десятков девушек, прибежавших с ними.
Вот как вспоминал события той ночи один из ветеранов Карметкомбината.
«Совет нашего общежития, собравшись на экстренное заседание, постановил: с восставшими в переговоры не вступать, лишний раз не провоцировать. Если попрут, стоять насмерть! В словах выступавших — ни слова о защите родины, партии, комсомола. Основной лейтмотив: «Не хватало еще, чтобы какие-то одесские «жорики» учили нас как жить». По призыву «комитета обороны» вооружаемся подручными средствами. В основном — железными прутьями от спинок панцирных коек.
Входные двери завалили тумбочками и старыми шкафами, в комнатах выключили свет. Вряд ли кто спал в Темиртау в те ночи. В 104-м квартале и дальше, в районе палаточного городка, – зарево пожаров, слышались автоматные очереди и крики «ура». Кто-то из знакомых позвонил в общежитие: восставшие ворвались в новое трехэтажное здание универмага. Берут в основном спиртное и еду, идет повальная гульба. У нас, на отшибе, в 115-м квартале, относительная тишина. Под покровом ночи обыватели, как муравьи, волокут с разгромленного базара мешки с картошкой, ящики с виноградом, тушенкой и другими продуктами – достойно завершают дело, начатое комсомольцами. Сегодня все можно, сегодня празднует анархия».
Не одни одесские «жоржики» бесчинствовали в городке. Ни для кого не секрет, что заключенных долгие годы тоже использовали «на стройках коммунизма», тем более у нас в Казахстане, на родине Карлага. Некоторые из них, уже освобожденные, вынуждены были оставаться в ближайших городках на поселении. Сколько их трудилось «на комсомольской стройке», неизвестно. Вокруг Караганды и Темиртау тогда оставалось еще немало и действующих лагерей. В них находились не одни жертвы политических репрессий. Что если они сольются с бунтовщиками?! Руководство города и милиция не сразу, но все-таки решилось вызвать солдат из частей, охранявших ближайшие зоны. Но солдаты отказались стрелять в безоружных людей. Руководителям стройки пришлось бежать из города. Некоторые «вожди», рассказывают, прятались на чердаках, удирали через канализационные колодцы, понимая, что рабочие обозлены до предела, а к ним присоединились еще и какие-то подозрительные люди. Говорили туманно: «криминальный элемент».
Безвластие, мародерство продолжались около 3 дней, после чего в Темиртау были введены войска. Они, видя разгром города, уже не колеблясь, открыли огонь по восставшим. В ночь с 3 на 4 августа 1959 года бунт был полностью подавлен, а пути отхода из Темиртау перекрыты. Поэтому и шел мой поезд пустым, а, по рассказам, в степи собирали брошенные бунтарями автомашины из разоренных автобаз и вещи из разграбленных магазинов. Ходили слухи, что почти готовый фундамент будущей домны заминирован. Саперы его обследовали, взрывчатки не нашли и облегченно вздохнули — это был только слух.
5 августа 1959 года в Темиртау прибыл из Москвы Л. И. Брежнев, еще два года назад работавший в Казахстане вторым секретарем ЦК и считавшийся знатоком республики. В то время он был членом Президиума ЦК КПСС. Начались заседания и разбор полетов. Брежнев устроил разнос местному партийно-хозяйственному активу, лично исключил из партии и уволил многих милиционеров и чиновников. Но так и осталось неизвестным, кто дал команду стрелять по рабочим, чиновники не гордились первенством в таком черном деле. Ответственность за это решение взял на себя министр внутренних дел Казахстана генерал-майор Шыракбек Кабылбаев. Будто он один мог решить вопрос «стрелять – не стрелять». Он был снят с работы, но вскоре переведен на новую должность.
Через некоторое время состоялся открытый показательный суд. Из 70 арестованных пятеро были приговорены к высшей мере наказания — смертной казни через расстрел. Что произошло с ранеными и убитыми, кто выжил, кто умер, осталось неизвестным.
Строители Большого металлурга уже через неделю вновь вышли на работу. Вскоре они восстановили ими же разрушенные магазины. В них, откуда ни возьмись, появились разные деликатесы, вплоть до икры и коньяков. Строителям, наконец, дали нормальное жильё.
Почти половина рабочих покинула Всесоюзную комсомольскую стройку. Но на их место привезли полторы тысячи новых. Их отбирали более тщательно: никаких «жоржиков» и «блатарей», хотя репутация города была испорчена надолго. Болгарские рабочие навсегда уехали из Темиртау. Память о них осталась в названиях улиц – им. Георгия Димитрова и ул. Дружбы. Впрочем, чем виноваты болгары? Это наши чиновники лицемерили: равнодушно относились к своему народу, но расшаркивались перед иностранцами, не забывая считать себя патриотами.
Ровно через год, в 1960 году, доменная печь № 1, построенная бунтарями и прибывшими из других городов страны специалистами, дала первую плавку чугуна. Сейчас от этой даты ведется отсчет казахстанской металлургии, а в третье воскресенье июля (чуть ли накануне черной даты восстания) отмечается любимый в Темиртау всенародный День металлурга.
Тогда, в 1960 году, пуск первой доменной печи в Темиртау вместе со всеми металлургами Карагандинского металлургического завода праздновал двадцатилетний комсомолец. Никто, конечно, не предполагал, что именно ему предстоит изменить будущее Казахстана. В то лето в городе Днепродзержинске окончил ПТУ Нурсултан Назарбаев, и именно в Темиртау началась его трудовая биография.
Началась она символически — с первой плавки казахского чугуна. За девять следующих лет молодой рабочий освоил несколько профессий: чугунщика разливочных машин, горнового доменной печи, был диспетчером цеха. За это время Нурсултан Абишевич окончил завод-ВТУЗ при Карагандинском металлургическом комбинате, получил квалификацию инженера-металлурга. В 1972 году биография Нурсултана Назарбаева круто изменилась: молодой металлург был назначен на должность секретаря парткома на родном Карметкомбинате. Это была вторая по значимости после директора огромного предприятия должность.
Сейчас нет в Темиртау человека, который не знал бы, что на самом крупном предприятии города работал первый Президент Республики Казахстан.
Во многом именно благодаря Н.А.Назарбаеву Карметкомбинат стал крупнейшим в стране предприятием, которое обеспечивало листовой сталью почти все машиностроительные предприятия СССР, а также несколько зарубежных предприятий.
Сейчас гигант социализма, гордость промышленности СССР, принадлежит тоже крупнейшей металлургической группе мира, но английской — компании «Миттал Стил Темиртау».
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск