«Крепка, как смерть, любовь»

«Анна Васильевна Тимирёва (урождённая Сафонова, во втором замужестве Книпер; 1893—1975) — русская художница и поэтесса, дочь дирижёра и пианиста В. И. Сафонова; с 1911 года замужем за морским офицером, затем контр-адмиралом С. Н. Тимирёвым, с которым развелась в конце 1918 года; до января 1920 года фактически была женой адмирала А. В. Колчака. После его ареста в январе 1920 года добровольно последовала за ним».

Финальные титры нашумевшего фильма «Адмиралъ»: «Анна Васильевна Тимирева умерла в Москве 31 января 1975 года». Получается, своего адмирала она пережила на 55 лет. Вот только как последняя любовь Колчака провела эти долгие годы после расстрела возлюбленного в Иркутске и как уцелела в сталинских лагерях, не очень-то сообщалось. Ее долгую «послерасстрельную» жизнь можно уложить в несколько строк. Но каких!

«Анна Васильевна Тимирева 7 раз была арестована: в 1920-м (вместе с Колчаком), 21-м, 22-м, 25-м, 35-м, 38-м, 49-м. В тюрьмах, лагерях, ссылках и местах проживания под административным надзором в общей сложности провела 39 лет. 31 января 1975 года скончалась».

За каждой короткой строкой –трагедия. Расшифруем лишь некоторые из них.

После расстрела Колчака в феврале 1920 года Анну Тимиреву выпустили из тюрьмы по амнистии. Но ненадолго. Уже в июне 1920-го ее отправляют «сроком на три года без права применения к ней амнистии в Омский концентрационный лагерь принудительных работ». Выйдя из лагеря — все-таки по амнистии, на год раньше срока, — Тимирева подала местным властям прошение разрешить ей выезд в Харбин (там в это время жил в эмиграции ее первый муж — Сергей Тимирев). В ответ она получила короткую резолюцию «Отказать» и … еще год тюремного заключения.

«Освобождать ее ни в коем случае нельзя — она связана с верхушкой колчаковской военщины и баба активная», — оценивает характер своей «подопечной» представитель Сибирской ВЧК.

Третий арест последовал в 1922 году. Тогда, едва освободившись из лагеря, она выходит замуж за знакомого Колчака инженера В.К. Книпера — от отчаяния, от безвыходности. Вместе они прожили недолго – около года. В.К. Книпер был инженером-путейцем, и вся его жизнь – сплошные командировки, а у нее — ссылки да лагеря. Он принимал участие в строительстве гидросооружений, железных дорог в Казахстане, был участником большой гидрографической экспедиции на Балхаш. А. Тимиреву снова арестовали в 1925 году. Так и жили.

«За контрреволюционную деятельность, выразившуюся в проявлении среди своего окружения злобных и враждебных выпадов против Советской власти, ОО УГБ НКВД арестована бывшая куртизанка — жена Колчака, Книпер-Тимирева Анна Васильевна… Обвиняется в том, что, будучи враждебно настроенной к Советской власти, в прошлом являлась женой Колчака, находилась весь период активной борьбы Колчака против Советской власти при последнем… до его расстрела…

На данный период Книпер, не разделяя политики Соввласти по отдельным вопросам, проявляла свою враждебность и озлобленность по отношению к существующему строю, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 58, п. 10 УК. Виновной Книпер себя признала. Срок — пять лет».

Хождение по мукам продолжается. Тимиреву (теперь Книпер), отправляют в Тарусу. Наверное, многие слышали выражение «отправить за 101 километр». Вот так же не раз наказывали и Анну Васильевну. В паузах между посадками ей разрешали жить только в маленьких городках не ближе сотни километров от Москвы, где в квартире мужа В.С. Книпера жил ее единственный родной человечек – сын Володя, Одя, как его звали близкие. Бабушка и дед (ректор Московской консерватории) воспитывали внука, пока мать странствовала по стране с Колчаком. Один за другим старики ушли из жизни, а мальчика из Кисловодска кто –то отвез в Москву, куда матери въезд был запрещен. Когда у Анны Васильевны бывали небольшие передышки между арестами, кто-нибудь привозил сына к маме – за 101 километр. Так случилось и в 1925 году.

«Постановление Особого Совещания при коллегии ОГПУ «О лишении права проживания в Москве, Ленинграда, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону и означенных губерниях сроком на три года и выезде в Тарусу Калужской губернии в семидневный срок.
Подпись А.В. Книпер об ознакомлении — 2 июня 1925 г.».

Из сообщения Калужского губотдела ОГПУ в ОЦР ОГПУ.
«2 июня 1925 г.
…Административно-высланная Книпер А.В. в г. Тарусу Калужской губернии прибыла и взята нами под наблюдение».

Таруса находится в Калужской области, а от Тульской ее отделяет только Ока. На противоположном от Тарусы берегу реки есть и ныне знаменитый национальный заповедник — усадьба художника В.Д. Поленова. Там еще в начале ХХ века бывали и работали его друзья – тоже знаменитые художники, писатели, музыканты. Сосланная в Тарусу, А.В.Тимирева только прописалась в этом городке, но чаще жила у гостеприимных друзей в Поленово. Внучка художника Елена Поленова позже писала: «После революции оставили несколько мест, подобных репинским «Пенатам». Оставили и Поленово… В большом доме уже тогда внизу был музей. К нему еще не было сделано никаких позднейших пристроек, но было много разбросанных по территории домиков. В них часто жили гости. Наиболее таинственные и менее общительные со всеми были жильцы маленького дома — «баньки», которая была расположена поближе к Оке…

Когда художник строил свой большой дом, в ней действительно мылись рабочие. Анна Васильевна приезжала с сыном, когда могла: тогда ее довольно много арестовывали. Потом там жил и писал музыку композитор А.Н. Александров, бывали художники Кукрыниксы, которые были очень большими друзьями Поленова. В 30-х годах «в баньке» жил и написал знаменитый во всем мире балет «Ромео и Джульетта» С. С. Прокофьев. После этого «банька» стала называться «домик Прокофьева».

В Поленове Тимирева и ее сын отдыхали душой: много рисовали, читали, принимали участие в детских спектаклях. Однажды 12-летний Одя в поленовском детском театре играл рыцаря, который ищет символ счастья – потерянную золотую подкову. Позже выяснилось, что Анна Васильевна сама писала сценарии постановок, вместе с сыном рисовала декорации и шила с девочками костюмы для маленьких артистов. Возможно, ее изделия и ныне хранятся в Поленове, в домике-театре. А девочки, Елочка Поленова и Маша Шаховская, став взрослыми, написали в воспоминаниях, какая прекрасная, умная, гордая и таинственная незнакомка временами жила в маленькой «баньке» на берегу Оки.

Им вторит подруга Елена Акимова: «Она была такая одухотворенная, такая ясная и такая жизнелюбивая, что это было даже удивительно при той жизни, которую она прожила. Впечатление от нее осталось очень светлое. Анна Васильевна была человеком очень выдержанным, очень спокойным, очень доброжелательным ко всем окружающим». Может, поэтому и уцелела в черные годы террора?

Наверное, хозяева знали, кто нашел у них приют, но не подавали виду (сын художника моряк Ф. Поленов позже, в 1937 г., тоже был арестован вместе с женой и отправлен в лагерь).
Уезжая из Поленова в 1928 году, Тимирева написала: «Попав сюда случайно, я жила здесь поневоле, и вот уезжаю, с болью оставляю здесь кусок своего сердца…». Даже в наши дни, когда о Колчаке пишут с придыханием, а Поленово включено в «Золотое кольцо России», экскурсоводы помалкивают о крамольной жиличке «баньки». И в путеводителях о ней тоже не пишут.

Поленово было не единственным местом, где пришлось «поневоле жить» гонимой за любовь к Колчаку женщине. Она так же, на птичьих правах, под надзором, кроме Тарусы, прозябала еще в Вышнем Волочке, Верее, Малоярославце, еще в каких-то медвежьих углах, где хоть как-то можно было заработать на жизнь. Анна Васильевна бралась за любую работу. У нее были золотые руки. Она прекрасно рисовала – когда-то, в другой жизни, брала уроки живописи в частной школе известного художника. Теперь уроки пригодились. Талантливая художница, Тимирева писала по заказам местных жителей портреты, натюрморты, пейзажи и даже иконки. Шила, вязала на заказ, а если не находилось заказчиков или покупателей на ее работы, то брала в руки метлу, лопату и трудилась дворничихой, кем, например, в Тарусе с 1922 года числилась официально.

Она бывала библиотекарем, ретушером, воспитателем в детском саду, маляром, рисовала карты, декорации в театре, гримировала актеров… А когда ее в конце концов «простили» после семи арестов, но все-таки отправили за сотый километр –в городок Рыбинск, тогда носивший имя одного из ее гонителей – Щербаков, (а позже – еще и Андропов в честь известного деятеля), она, наконец, получила постоянную работу декоратора и гримера в местном театре и комнатушку в общежитии. Но и там нашлись завистники и стукачи – писали на нее доносы «куда следует». Да что там провинциальные городки! Ее золотые руки помогли Анне Васильевне выжить восемь лет … в Карлаге!

В новом круге ада Тимирёва оказалась в марте 1939 года. После очередного доноса сначала ночью арестовали ее 23-летнего сына – художника Владимира Тимирева, а на другой день — и ее саму.

Её снова –в который раз! — наказали все за то же преступление: «за связь с иностранцами и бывшими белыми офицерами», но добавили, видимо, для большей солидности обвинения: «за попытку свержения Соввласти». Где и как замученная преследованиями 45-летняя женщина пыталась «свергнуть Соввласть», так и осталось неизвестным. И все равно с нее, «бойкой бабы», не спускали глаз бдительные органы. А ей негде было приклонить голову. Её родные постепенно уходили из жизни. В 1942 году, в разгар войны, скончался муж — В.К. Книпер. О сыне ничего не было известно с той самой мартовской ночи 1938 года. Только в 90-е годы выяснилось, что уже через три месяца он был расстрелян и похоронен в общей могиле на печально известном Бутовском полигоне в Подмосковье.

Из родных остался в живых только один племянник – Илья Сафонов — сын погибшей в Ленинграде, во время блокады, сестры. Осталась в живых еще одна сестра (их было пятеро), но она жила в США, временами присылала оттуда письма или посылки, а это тоже считалось криминалом.

Читающему Казахстану хорошо известно зловещее название Карлаг — Карагандинский лагерь. Анна Васильевна, оказалась там в 1939 году и провела 8 лет, от звонка до звонка. Все эти годы она писала письма в разные инстанции — искала сына. Даже продолжала носить двойную фамилию Тимирева – Книпер, считая, что сыну так легче будет найти ее. А он исчез бесследно…

Огромный совхоз ОГПУ- МВД, по площади равный Франции, состоящий из нескольких «точек», был создан в самом начале 30-х гг.. и закрыт только в 1959 г.. Его задача — обеспечение строек шахт, медных рудников и железных дорог продуктами и дешевой рабочей силой. Все образцовое хозяйство обслуживалось заключенными. Совхоз ОГПУ-МВД ставили в пример обычным хозяйствам. Его руководители даже проводили семинары по обмену опытом. Однажды на таком мероприятии побывали работники Северо- Казахстанского сельхозуправления. Они рассказывали, какие там породистые коровы, лошади, свиньи, овцы! Какие парники, телятники, кошары!

Сейчас в поселке Долинка (с ударением на первом слоге — от слова «доля», а не «долина») с 2001 года работает Музей жертв политических репрессий.

Когда оформляли его экспозицию, нашлось «дело» А.В.Тимиревой и многих ее товарищей по несчастью: известных художников, музыкантов, актеров. Среди них — Лидия Русланова, Татьяна Окуневская, Мариетта Капнист, оставившая воспоминания о своей и А.Тимирёвой жизни в одном бараке Карлага. Сначала обе были на общих работах — «куда пошлют». Беременная М. Капнист таскала тяжести в Спеплаге, на рудниках Жезказгана, А.Тимирева в Бурме пасла баранов, как пишут иногда, была чабаном.

Примерно во второй половине срока Анну Васильевну отправили в лагерный театр, которым славился Карлаг. Политико-воспитательная работа в лагерях была на высоте, не зря же они назывались исправительно-трудовыми — ИТЛ. Только в Карлаге в 1945 году работало 12 клубов и 13 красных уголков, где действовало 20 кружков художественной самодеятельности, 14 драматических театров, четыре хора и две музыкальные студии. «Крепостной» театр обеспечивал концертами свои «точки», а иногда и местное население.

Художница Тимирева плохо себя чувствовала на сцене и почти не играла в спектаклях. Зато какие декорации она делала из ничего: золоченые рамы из старых газет, драгоценные вазы из кусочков консервных банок! Мастерила шикарные наряды из обычных тряпок.

Однажды М. Капнист накануне Нового года заглянула в клуб и была поражена: там стояла большая елка с разноцветными гирляндами, игрушками и лампочками. Откуда эта елка? Ведь вокруг ровная как скатерть степь да степь… Оказалось, выдумщица Анна Васильевна сплела елку из веток кустарника, которого было так много в местных сопках.

Так в неволе прошел самый длительный срок — 8 лет.
Осмелюсь предположить, что везли Тимиреву, как и других, в Карлаг и обратно через Петропавловск, где еще с 19 века, существовала пересыльная тюрьма, в которой заключенных мыли в бане, слегка подлечивали и распределяли по лагерям. Кого в сибирские, кого в казахстанские. Петропавловск не миновали многие известные узники, но о том, что среди них была и последняя любовь А.В.Колчака, стало известно лишь недавно. В лагерных документах сохранилось описание внешности Анны Васильевны. Оно стандартное, но по нему можно восстановить портрет бывшей возлюбленной адмирала, правда, уже далеко не той красавицы, которую он знал.

«Фигура: полная, плечи: опущены, шея: короткая, цвет волос: темно-русые с проседью, лицо: овальное, лоб: высокий, брови: дугообразные, губы: тонкие, подбородок: прямой. Особые приметы: на правой ноге имеется шрам от операции. Прочие особенности и привычки (картавит, грызет ногти, жестикулирует, сплевывает) – нет».

В сборнике «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна» (Москва, 1996 год) опубликованы дневник и стихи разных лет Тимиревой. С грустью и печалью пишет она о Бурминском отделение Карлага. «Просоленная степь, прошитая железнодорожной ниткой, кучка саманных бараков, огород и парк у пруда, куда вход заключенным воспрещен, хотя каждое дерево посажено их руками. Посредине клуб – просторное здание, тоже саманное и тоже протекающее в дождь, как и все остальные бараки». Далее Анна Васильевна повествует о тяжелом каторжном труде на полях, откормочных площадках, фермах. Единственное утешение – это кино в клубе, драматический кружок, театральные постановки.

Она поясняет: «Актеры – заключенные, режиссер и художник – тоже. На репетиции приходят после дня работы, кто где. А день – от зари до зари. Казалось бы, сил хватает только дойти до своей койки, свалиться, как мешок, и спать, спать. Но на репетиции, на спектакле можно забыть за это время обо всем, что не театр, готовить праздник…

В Бурме Анна Васильевна оформила немало спектаклей. Но самой большой удачей она считает пьесу «Забавный случай» итальянского драматурга Карло Гольдани. Этот спектакль поставила режиссер Анна Лацис, родственница тогда известного латвийского писателя Вилиса Лациса. Именно он содействовал досрочному освобождению Анны, находясь на должности председателя Совета Министров Латвийской ССР в 1946–1959 годы. А главную роль в спектакле Констанции сыграла Мариетта Капнист, будущая кинозвезда советского экрана, замечательная актриса театра. Может, кто-то вспомнит высокомерную графиню в фильме «Бронзовая птица». Это и была настоящая графиня и актриса Мариетта Капнист. Дружбу с Мари Анна Васильевна пронесет через всю жизнь. Они будут встречаться в Москве на Плющихе, на дачах в Подмосковье, когда окончательно реабилитированная Тимирева сама станет учить светскому этикету актеров С.Бондарчука на съемках «Войны и мира». Пару раз красивая светская дама даже попадет в кадр. Но до этого было еще далеко.

Что спасало Анну Васильевну в дикой, заросшей колючим караганником Бурме, она сама отвечала в дневнике: «Мое высокое стремление к Поэзии». А.В. Тимирева не считала себя поэтом, а только отводила душу в стихах. Именно в Бурме она написала стихи о Карлаге и Казахстане. В 1942 году Анна Васильевна пишет: «Нам никогда не быть свободными, По милым не ходить местам, И это поле огородное Как братская могила нам. И нет за этими пределами Теченья грозного войны. И будто вовсе нету дела нам, Что мы на смерть осуждены». В стихах «Топография» в 1944 году она в преддверии освобождения своего восклицает: «И будет жизнь еще возможной, Лишь если скроются вдали, Навек пропав в пыли дорожной, Бурма, Мухтар и Арчали!» Всё это –точки Карлага.

При оформлении Музея в Долинке в архивах КНБ нашлась справка Управления Карлага об освобождении А.В.Тимиревой-Книппер, датированная 24 марта 1946 года. Но и тогда ее не отпустили, а отправили жить на станцию Жарык, тоже построенную заключенными. Там Анна Васильевна написала свои последние стихи из казахстанского цикла: «Каждый день прощаюсь с Казахстаном — Мне весны здесь больше не видать. На рассвете просыпаюсь рано — Скоро мне с зарею не вставать. Все минует – годы заточенья, Тяжкий труд, и голод, и война… Только будет страшное виденье — Будет сниться черная страна! И за жизнь мою в затворах тесных, И за все, что вытерплено мной, Встречу старость, тихую, как песня, Над широкой русскою рекой».

Мечта осуществилась: Тимиреву поселили в Твери, но далеко не сразу. В своем заявлении Генеральному прокурору СССР она еще из Карлага написала: «15 января 1920 года я была арестована в Иркутске в поезде Колчака. Мне было тогда 26 лет. Я любила этого человека и не могла бросить его в последние дни его жизни. В сущности – вся моя вина». Ее еще будут не раз держать в ссылках «за 101 километром». В Рыбинске- Щербакове она прожила после Карлага два года в ужасающей нищете, работая за копейки в театре декоратором и гримершей. Там, по доносу своих же коллег, ее вновь арестовали в 1949 г. и как «повторницу» отправили этапом в Енисейск.

Не помогло даже обращение в 1954 году, уже после смерти Сталина, к Маленкову: «Мне уже 61 год. Теперь я в ссылке. Я не знаю, почему и зачем меня мучают?! »

Только после XX съезда партии 27 февраля 1957 года пришла долгожданная весть: «Дело в отношении Тимиревой прекратить за отсутствием состава преступления». Тогда же она получила первую весть о сыне, убившую надежду на встречу с ним: это было сообщение о его посмертной реабилитации. Тогда многие семьи «врагов народа» получали подобные справки. А.В.Тимирева была полностью реабилитирована и прописана в Москве только в 1961 году.

До самой смерти Анны Васильевны в январе 1975 года ее опекал племянник И.К. Сафонов. Перед смертью она сказала ему, где хранятся её тетради со стихами, дневниками и записями о Колчаке, и попросила позаботиться о них. Илья Кириллович выполнил завещание любимой тетушки, опубликовал ее записи и сам написал воспоминания о ней. По ним были сняты уже три фильма, написаны несколько книг, а сейчас в Иркутске, где был расстрелян Колчак, идет спектакль о трагической судьбе «адмирала и Анны».

Все романсы в фильме «Адмиралъ» написаны на стихи А.Тимиревой. Слушая их, женщины обливаются слезами, а мужчины обращаются к истории гражданской войны в Сибири и к биографии А.В.Колчака. И нет единства в оценке его действий в Сибири. Ему по-прежнему припоминают расправы с пленными красноармейцами, с рабочими Омска и называют палачом и вешателем. И наоборот, кое-кто полностью оправдывает его действия. Слышала и такое мужское ворчание: «А если бы это была не поэтесса, музыкантша и художница, а обычная баба, бросившая семью, мужа, ребенка и отправившаяся за любовником, что бы вы сказали? Шалава?»

На форумах в Интернете тоже часто разгораются такие споры, что кажется, Гражданская война до сих пор продолжается теперь уже в умах людей.
И только в стихах Анны Васильевны Тимиревой можно прочитать о А.В.Колчаке совсем другое:

Мы к смерти приговорены,
И лишь немногим срок отсрочен.
Живем мы, как во дни войны —
Миг мимолетен и непрочен.
Через войну, через тюрьму
Идя, как от страстей вечерни,
Несем мы дому своему
Светильник слабый и неверный —
Чтобы недаром мы прошли,
Чтоб те, кто будут жить за нами,
От искры засветить могли
Свое немеркнущее пламя.

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск