Ставки на спорт 
Более четырех веков назад Земский собор, рассмотрев множество кандидатур, выбрал русским царём Михаила Романова. До него московский трон или получали по наследству, или занимали силой. Дважды, при восшествии на престол Бориса Годунова и Василия Шуйского, захват власти сопровождала имитация выборов. Однако в обоих случаях у участников не было возможности проголосовать за другого кандидата. Делегатов ставили перед альтернативой: одобрить коронацию действующего правителя или стать его смертельным врагом.
И лишь в 1613 году выборная интрига тянулась больше пяти недель. До последнего дня заседаний было неясно, кто же станет новым самодержцем… Да что там – дня? Ещё утром 21 февраля Собор обсуждал список из семи кандидатур, в котором не было Михаила Романова. А уже к вечеру на городских площадях шла присяга на верность юному государю.
До этого часа никто не считал Михаила фаворитом избирательной гонки. На всём её протяжении наибольшие шансы на победу, по мнению выборщиков, сохранял Дмитрий Трубецкой. Этот князь-Гедиминович был представителем одного из знатнейших боярских родов России. На Трубецкого работала слава ветерана освободительного движения, занимавшего высшие государственные посты в обоих Земских правительствах. Сначала боярин стал, пусть и формально, старшим из трёх руководителей Первого ополчения. Затем вместе с Кузьмой Мининым и Дмитрием Пожарским вошёл в состав второго триумвирата.
После освобождения Москвы в 1612 году лидеры духовенства и земские воеводы торжественно вручили Дмитрию Трубецкому дарственную грамоту на Важскую землю. Что характерно, бумагу эту они оформили, как соборный приговор. Украшенный золотыми прописями свиток многозначительно начинался словами, что в прежние времена Вагой владел царь Борис… Трубецкой, естественно, принял этот оборот речи за всеобщую готовность признать его право на трон. А поэтому ждал от делегатов быстрого и приятного для себя решения.
Но главу правительства постигло разочарование. Его кандидатуру, предложенную казаками, отклонило соборное большинство. Столь же последовательно земские делегаты отвергли Михаила Романова, Дмитрия Черкасского и многих других… Всем стало ясно, что в существующих условиях ни один из кандидатов не может собрать большинство голосов. И с этим нужно было что-то делать…
На кого работали Минин и Пожарский?
Собственно, первые шаги по корректировке состава выборщиков Трубецкой, Минин и Пожарский предприняли ещё до начала Собора. Они составили и утвердили Земельный список, в котором содержались сведения о чинах и землевладениях членов Думы, стольников и московских дворян. После этого большинство помещиков разъехались на зиму по своим усадьбам, чтобы к весне уладить личные дела. Дворяне хорошо понимали: война продолжается, и скоро им предстоят новые походы.
Роспуск Пожарским дворянских полков, в которых он пользовался непререкаемым авторитетом, убедил Трубецкого, что его коллега-Рюрикович сам на престол не претендует. А когда Минин помог обеспечить кормами и жалованием казаков, основной избирательный электорат Трубецкого, глава правительства уверился, что коллеги по триумвирату – его верные сторонники… Боярин заблуждался. Для Минина с Пожарским он был лишь временным попутчиком.
Глава правительства не заметил, что преимущество, которое на словах отдавали ему коллеги, работает не «за», а «против» шансов на избрание. Полученные от самозванца земли «тушинских» дворян при составлении Земельного списка руководство страны признало «незаконными дачами» и отобрало без компенсации. Сравнив это решение правительства с Важской грамотой, делавшей Трубецкого самым богатым человеком России, бывшие коллеги-тушинцы не без основания посчитали его предателем.
Ещё хуже показное послушание Минина и Пожарского сказалось на отношении к Трубецкому казаков. В своё время тушинский боярин обещал озолотить их за «московское взятие». Казаки надеялись на щедрый расчёт. Но казна заплатила им лишь по восемь рублей на человека, да и то не всем. Жалование выдали только «старым» казакам. Остальным правительство разрешило построиться в Москве и других городах, не платя два года налогов и долгов. В таборах невольно сравнивали эти жалкие крохи с тем жирным куском, который Трубецкой взял для себя. «Войско», полтора года воевавшее против поляков и правительства Мстиславского, всё больше проникалось мыслью: их предводитель оказался на поверку тем же «злым боярином», что и все прочие… Да ещё и лгуном в придачу.
Но если Пожарский не претендовал на трон, то кого же они с Мининым хотели видеть на русском престоле? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся вернуться на тридцать месяцев назад, в июнь 1610 года. Именно в это время ратники Григория Валуева привезли в Москву «воровского патриарха» Филарета (в миру – Фёдора Никитича Романова), захваченного в плен при взятии Иосифового монастыря в Волоколамске. Вопреки нравам и обычаям того времени, Филарет не отправился в застенок или на дыбу, потому что за него горячо вступился московский патриарх Гермоген. Он поспешно объявил Филарета жертвой «зловредного вора», публично подтвердил ранее принадлежащий Романову сан митрополита и вернул под его управление Ростовскую епархию.
По свидетельству современников, Гермоген всегда был «прикрут в словесех и воззрениях». Тут же Филарет не только получил прощение, но и, по образному выражению Руслана Скрынникова, вскоре «завладел большой властью над патриархом». Странности в поведении Гермогена легко объяснимы. После распада тушинского лагеря у главы «воровской Думы» Салтыкова возникла идея: пригласить на царство польского королевича Владислава. Романов согласился, но лишь при условии обязательного перехода того в православие. Такая принципиальность в вопросах веры произвела благоприятное впечатление на московского первосвященника.
Месяц спустя, когда бояре свергли с престола Василия Шуйского и зашла речь о выборах нового царя, Гермоген на Земском соборе поддержал кандидатуру сына Филарета, Михаила Романова. Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что уже к середине 1610 года в России сложился «союз двух патриархов», вокруг которого начала формироваться православно-патриотическая партия, поставившая своей целью изгнание оккупантов, прекращение Смуты и обеспечение честных выборов царя. Был на тот момент у неё и свой кандидат на трон – Михаил Романов. Однако слишком уж сильно выпячивать его патриоты не пытались. Оба патриарха были опытными политиками и понимали, что вначале им придётся отбить русский трон у ставленника семибоярщины – Владислава. А для этого нужны будут все возможные союзники…
Вскоре Филарет отправился послом к Сигизмунду III. Перед ним стояли задачи: воспрепятствовать капитуляции Смоленска и не допустить корректировки договора об избрании Владислава. Гермогену, который мог в любой момент превратиться из патриарха в бесправного узника, пришлось создать внемосковский патриотический центр, которому поручалась роль коллективного пропагандиста. Им стал Троицко-Сергиев монастырь. Возглавлял обитель близкий соратник Гермогена – архимандрит Дионисий Зобниковский.
Летом 1611 года, когда казаки Ивана Заруцкого расправились с лидером Земского правительства Прокопием Ляпуновым, Гермоген послал грамоту в Нижний Новгород. В ней патриарх призывал начать сбор новой земской рати. Именно это письмо Гермогена зачитывал на сходе Кузьма Минин. Нужно сказать, что Нижний Новгород, не имея собственного епископа, находился в те годы в прямом подчинении у московского патриарха. И Гермоген, всегда глубоко вникавший в дела, отлично знал, кому из горожан можно доверить общественную казну. Вместе с тем, патриарх был очевидцем недавних подвигов Пожарского, отряд которого 18 марта 1611 года отбил у поляков Замоскворечье.
Но если Минин и Пожарский были людьми Гермогена, а на это указывают многие факты, то получается, что они должны были разделять его политические убеждения. И тогда их позиция на Земском соборе 1613 года становится совершенно ясной. Снижая популярность Трубецкого, его коллеги по триумвирату повышали шансы на избрание другого кандидата, предложенного казачьим кругом, Михаила Романова. Но сами вести агитацию в его пользу Минин с Пожарским, естественно, не могли. Это сразу дошло бы до Трубецкого. А потому главным рупором «романовской партии» стали в тот момент троицкие монахи.
«Предвыборные технологии» XVII века
Чтобы облегчить работу людям Дионисия, Минин с Пожарским провели на соборе два важных решения. Во-первых, они добились, чтобы «Мстиславского со товарищи» удалили в Ярославль до тех пор, пока остальные договариваются о едином русском кандидате. Трубецкой не стал возражать. В каждом боярине он видел конкурента за голоса выборщиков. Официально народу сообщили, что члены Думы отправились из Москвы на богомолье. Во-вторых, земские лидеры провели через Собор решение об отказе от иностранных кандидатур. И здесь у Трубецкого тоже не возникло сомнений, что коллеги действуют в его интересах.
Настала пора пустить в ход главный козырь патриотов… В выборах Бориса Годунова важнейшую роль сыграл московский первосвященник. После кончины Гермогена престол опустел. Но остались единомышленники и соратники. На Соборе 1613 года роль «коллективного патриарха» успешно сыграли троицкие монахи. В решающий момент они горячо поддержали кандидатуру Романова и предоставили для собрания его сторонников свое подворье в Китай-городе. Присутствовавшие на сходке дворяне, купцы и атаманы, а также представители городских слобод и полков постановили добиваться избрания на трон юного Михаила, напирая на то, что его отец – родной племянник царицы Анастасии, первой жены Ивана Грозного.
7 февраля, на следующем заседании Собора, выборные от казаков вторично предложили кандидатуру Романова. Их тут же горячо поддержали другие участники совещания на Троицком подворье. Речи сторонников Михаила, по свидетельству Авраамия Палицына, «не обретеся ни в едином слове разньствиа». Очевидно, не надеясь на красноречие делегатов, монахи снабдили их копиями-шпаргалками с одной и той же грамоты.
Руководивший заседанием Трубецкой попытался заволокитить вопрос, предложив вызвать претендента в столицу. Однако соборным чинам к этому времени уже надоели проволочки. Троицкий келарь Авраамий Палицын призвал вынести обсуждение за стены собрания и узнать, что думает о кандидатуре Михаила народ. Его горячо поддержали другие участники сходки на Троицком подворье. Видя, как много людей требует избрания Романова, на их сторону перешли боярин Василий Морозов, рязанский архиепископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосаф. Эта троица, вместе с инициатором идеи, Палицыным, вышла на Лобное место, где Морозов обратился к народу с речью. Толпа отозвалась шумом одобрения. Однако избрание царя без участия Думы не входило в планы Минина и Пожарского. А потому они предложили перенести голосование на две недели, чтобы вернуть в Москву бояр и выслушать их мнение.
Понятно, что «Мстиславский со товарищи» не согласились бы без борьбы отдать корону «худородным» Романовым. Чтобы выманить их в столицу, земские лидеры предложили компромисс: бросить жребий между тремя кандидатами – Дмитрием Трубецким, Иваном Голицыными и Михаилом Романовым. Таким образом, царя избрали бы по той же схеме, что и первого патриарха. Трубецкой в этой троице представлял земское правительство, Голицын – семибоярщину, Романова выдвинули казаки.
Предложение о трёх кандидатах было обсуждено на Соборе и отвергнуто. Руководители Боярской думы не желали давать Михаилу шанс. Взамен они внесли на обсуждение альтернативный список из семи человек. В него вошли: Фёдор Мстиславский, Иван Воротынский, Дмитрий Трубецкой, Иван Романов, Фёдор Шереметьев, Иван Черкасский и Дмитрий Пожарский. Однако этот вариант не удовлетворил участников собрания на Троицком подворье, к которым уже успело присоединиться большинство казаков и московских жителей. Все эти люди дружно требовали обсуждения кандидатуры Михаила.
В ответ члены Думы попытались убедить Собор вернуться к вопросу об иностранных принцах. Тогда большая толпа казаков и посадских жителей ворвалась во дворец и принялась бранить бояр. «Мы выдержали осаду Москвы и освободили её, – кричали горожане и ратники, – а теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать, мы хотим немедленно присягнуть царю, чтобы знать, кому мы служим и кто должен вознаграждать нас за службу!» Если бы бояре объединились, борьба за трон могла продолжиться. Но Дума не смогла выдвинуть кандидата из своей среды, а об иностранном принце простой люд не желал даже слушать. «Бояре потому не выбирают в государи никого из здешних господ, – говорили друг другу казаки на площади, – чтобы самим править и одним пользоваться доходами страны, и, как случалось раньше, снова отдать государство под власть чужого народа». Возбуждённая толпа отказывалась расходиться, пока соборные чины ни проголосовали за избрание Михаила Романова.
Трубецкой, до последней минуты надеявшийся на успех, был безутешен. Неудача едва не свела в могилу главу триумвирата. Если верить «Повести о Земском соборе», после выборов князь серьёзно заболел: «Лицо у него ту с кручины почерне, паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего».
Лучший во всех отношениях
Лидеры Второго ополчения и троицкие монахи старались не зря. Избрание на трон Михаила Романова было на тот момент лучшим из возможных вариантов. Чтобы в этом убедиться, рассмотрим имеющиеся альтернативы. Их не так уж много: иностранный принц, представитель династии Рюриковичей или Гедиминовичей. Нового самозванца, как показал недавний пример Лжедмитрия III, страна бы не приняла.
Начнём с иностранного кандидата. Австрийский двор интереса к выборам не проявил, а значит, рассматривать можно лишь польского и шведского претендентов. Первый из них, Владислав, уже успел к тому времени походить в русских царях. И в результате столица страны превратилась в пепелище. Был ли Карл Филипп лучше? Ситуация с его «избранием» на новгородский престол позволяет утверждать обратное. В Новгород его «великий князь» так и не прибыл, в православную веру не перешёл. А значит, не только Пожарский морочил голову Густаву II Адольфу, обещая его брату московскую корону. Шведские дипломаты отвечали русским той же монетой. Король использовал переговоры об избрании Карла Филиппа лишь для того, чтобы в это время понадёжнее закрепить за собой захваченные у России земли.
Что же касается князей Рюриковичей и Гедиминовичей, то основным их минусом была многочисленность этих разветвлённых княжеских династий. Любой кандидат, в случае избрания его на трон, вместе с короной получал сотни, а то и тысячи потенциальных соперников. Княжеские родословные к тому времени уже настолько переплелись, что стабильной власть такого царя не могла стать просто по определению. Если даже самые старшие из Рюриковичей, Шуйские, при первых же успехах Скопина вынуждены были прибегнуть к яду, чтобы удержать за собой корону, то скольких пришлось бы потравить тому же Трубецкому, попади он волею случая на московский престол?
При избрании Михаила Романова Собор фактически узаконил принцип, по которому кровное родство с последним царём стало считаться более важным, чем принадлежность к великокняжеской династии. Такое положение автоматически делало избранного самодержца и его потомков единственными законными кандидатами на трон. Этот принцип наследования выбивал почву из-под ног любителей переворотов. Страна получила возможность сплотиться вокруг новой династии. Царь Михаил Романов мог теперь править милостиво, не устраивая, подобно Василию Шуйскому, массовых опал и тайных казней.
Ещё одним бесспорным преимуществом новоизбранного царя был, как ни странно это звучит, его юный возраст. За время Смуты многие политики переходили из одного лагеря в другой, нарушали клятвы, врали и подличали. Романовы не были исключением. Отец Михаила, Филарет, долгое время служил у Лжедмитрия II «воровским патриархом». Дядя, Иван Никитич, был одним из лидеров семибоярщины. Новоизбранный царь тоже присягал Владиславу и сидел в Кремле с поляками. Но его это, по молодости лет, нисколько не компрометировало. Ведь, как и положено отроку, он лишь выполнял волю старшего родственника.
И наконец, что тоже немаловажно, Михаил Романов отсутствовал на Земском соборе. Во время избирательной компании он никому ничего не обещал, а следовательно, мог теперь вести свою политику разумно и целесообразно. Исходя в ней только из интересов страны и не из чего больше.
Конечно, все эти потенциальные преимущества нужно было ещё реализовать. Юного царя и его подданных ждали в скором будущем жестокие бои с внутренними и внешними врагами. Но Смута закончилось. В стране установилась твёрдая, законная власть. И постепенно Россия начала восстанавливаться после разрухи.
Вопреки расхожему мнению, Романовы не забыли о тех, кто помогал им в борьбе за престол. Вожди второго ополчения до конца своих дней занимали высокие посты в правительстве царя Михаила. Дмитрий Пожарский получил чин боярина, и в дальнейшем ещё не раз водил в бой русскую армию. Минин умер через три года после коронации Михаила. Но и его не обошли высокие должности – когда весной 1615 года царь отъезжал из Москвы на богомолье, его обязанности исполняла особая комиссия. В состав её Михаил назначил четырёх знатнейших бояр и думного дворянина Кузьму Минина…
