Ставки на спорт 
— Эта бабушка в 50-е годы работала в правительстве Ким Ир Сена! – шепотом сказала мне однажды, более 25 лет назад, знакомая кызылординка, указав глазами на миниатюрную старушку. — Она знает в совершенстве не только корейский и русский языки, но еще китайский и японский! Печатала и переводила документы для «самого»!
— Кого самого?
— Не понимаешь? Ким Ир Сена!
Как сразу захотелось расспросить! Но, увы! Время было еще не то, чтобы раскрывать государственные тайны. Но бабушку-то расспрашивать никто запрещал!
Мы выяснили, что пожилая женщина по утрам занимается на стадионе какой-то особой корейской зарядкой и отправились туда. На совершенно пустом огромном стадионе маленькая старушка, казалась совсем крошечной. Она плавно водила руками, принимала то позу утки, то еще кого-то. Тетя Надя, как она назвалась, оказалась словоохотливой, хотя предупредила, что давала подписку о неразглашении государственных тайн. Но давно – в 45 году. Теперь, в свои 90 лет, она уже никого не боится. Полился рассказ, более похожий на эпопею Юлиана Семенова о Штирлице, чем на биографию кызылординской бабушки. Тетя Надя рассказала, как ее, выпускницу Дальневосточного корейского пединститута, летом 1945 года вызвали в горком партии, долго расспрашивали о семье, какие языки она знает, умеет ли печать на корейской машинке. Но ей показалось, о ней и без расспросов уже все знали.
— А какие языки вы знали?
— Корейский – родной. Английский и немецкий изучала в институте и преподавала в школе. По-русски в Кызылорде все корейцы говорят. В детстве жила на Сахалине, там немного научилась говорить по-японски. Так, чуть-чуть знала, бытовой. После на курсах доучивала.
— А китайский?
— Приходилось жить и в этой стране… Тогда все было другое – власти, границы. Наши партизаны делали набеги на оккупантов с соседних территорий.
Из разговора выяснилось, что наша собеседница летом 1945 года была отправлена в Северную Корею вместе с группой советников, в основном, корейцев из Казахстана и Узбекистана.
— Кроме жен и детей советников, нас, женщин – военнослужащих, там было около десятка: переводчицы, машинистки, преподаватели.
Это были не те военные советники, которые действовали в маленькой стране позже, в 50-е годы, когда там разразилась война, разделившая Корею на Север и Юг по 38-й параллели, а самые первые, прибывшие в Корею первыми, вместе с частями, освободившими страну.
— А вы Тен Сан Дина расспросите. Я что! Сидела в подвале и печатала, часто при свечах. Первое время ни света, ни тепла в разрушенном японцами Пхеньяне не было. Я только тем и славилась, что у меня одной была керосинка. К ней другие семьи очередь занимали. А Тен Сан Дин японцев тысячами в плен брал. Министром был. Самому Ким Ир Сену руку пожимал. Все знает!
Тетя Надя почему-то засмеялась. Мы снова пристали к ней с расспросами. Над чем смеется? Оказывается, 19 сентября 1945 г. будущие советники вождя корейского народа встречали группу Ким Ир Сена, который тогда носил китайское имя Ким Сонджу. Так он и был представлен встречающим его офицерам и переводчикам. Тен Сан Дин пожал гостю руку и спросил: «А ты кто такой?» Товарищи потом долго потешались над ним. Но ведь он-то ждал Ким Ир Сена, а прибыл какой-то китайский майор Ким Сонджу.
Тен Сан Дин – журналист, известный не только в Кызылорде, но и во всем Казахстане. Он более 30 лет, с 1961 по 92 год, работал в газете «Ленин кичи» («Корё ильбо»), выходившей на двух языках сначала в Кызылорде, затем в Алматы. О том, что Юрий Данилович (так его звали по-русски) — ветеран Великой Отечественной войны, знали все. Но что он, единственный из корейцев, воевал в подразделении знаменитого моряка-разведчика дважды Героя Советского Союза Виктора Леонова, редко говорили и писали. А на Западе Леонова журналисты и сейчас называют «корифеем советских морских коммандос» и сравнивают только с диверсантом номер один Отто Скорцени. Вооруженные автоматами, ножами и гранатами, леоновцы первыми высаживались с катеров на корейское побережье и, без преувеличения, освобождали целые города от японских войск. Одно из самых «громких» дел отряда Леонова — пленение в корейском порту Вонсан около трёх с половиной тысяч японских солдат и офицеров. А в порту Гэндзан 60 разведчиков — леоновцев разоружили и взяли в плен около двух тысяч солдат и двухсот офицеров. Именно за эти операции старший лейтенант В. Н. Леонов был удостоен второй «Золотой Звезды», а старшина I статьи Тен Сан Дин за мужество и отвагу был награжден орденом Красного Знамени.
Когда уже 80-летний Юрий Данилович, как в юности, подтянутый, стройный и высокий, бывал в редакции кызылординской областной газеты, молодые журналисты приставали к старшему коллеге с вопросами, как его отряду удавалось совершать такие подвиги, ветеран отшучивался: «Самураи были уже не те. Охотно сдавались в плен. Особенно после артподготовки».
О деятельности Тен Сан Дина в качестве советника самого Ким Ир Сена знали только самые близкие друзья да те, «кому положено». Даже в более поздних интервью Юрий Данилович (он умер в 94 года в 2003 году) почти не рассказывал, чем занимался в Северной Корее. Считалось, воевал, как и все советские корейцы, призванные летом 1945 года военкоматами Казахстана. Однако освободили Корею подразделения Советской армии, как переброшенные с Запада, так и стоявшие всю войну на Дальнем Востоке, а в них корейцев было совсем мало. Теперь известно, что в некоторых случаях изображали в них корейцев, освободителей Родины, великолепные охотники нанайцы.
В то время в СССР было мало людей, знающих корейский язык. А военной администрации нужно было устанавливать отношения с местным населением. Срочно потребовались переводчики.
В сентябре-октябре 1945 г. специально присланными из Москвы офицерами в Средней Азии и в Казахстане была отобрана первая группа советских корейцев, будущих переводчиков и советников. Их немедленно призвали в армию и отправили в Северную Корею. Особое внимание уделялось тем, кто имел хорошее образование и считался «политически и морально надежным», – учителям и тем партийным работникам среднего и низшего звена, которым удалось пережить 1937 г.
Будущий советник Тен Сан Дин, преподаватель литературы и завуч школы в райцентре Жалагаш, с 1941 по 44 гг. подал в военкомат семь (!) заявлений с просьбами отправить его на фронт. Бесполезно! Корейцев брали только в трудармию. Лишь летом 1945 года хорошо владеющий русским и корейским языками, умеющий читать иероглифы и, как тогда писали в характеристиках, «политически выдержанный», Тен Сан Дин прошел все этапы строгой проверки и вместе с 54 земляками был направлен в распоряжение штаба Тихоокеанского флота, который размещался на острове Русский. Так он оказался в отряде знаменитого разведчика Леонова.
О том, как проходил отбор кандидатов на поездку с Корею, изучив ранее закрытые архивы, написал в своей работе «Советские корейцы в северной Корее в 40-х — 60-х гг.» Дмитрий Вольбонович Мен, кандидат философских наук, доцент КазГАУ. Он сам вместе с родителями еще школьником жил в те годы в Северной Корее и помнил многое.
Д.В.Мен пишет: «Из-за отсутствия опыта руководством народным хозяйством корейское руководство вынуждено было просить ЦК ВКП/б/ командировать в Северную Корею группу специалистов для решения различных задач, а также восстановления народного хозяйства… Шла интенсивная работа по подготовке к созданию нового корейского государства. В связи с этим была организована комиссия по экономическим вопросам, куда вместе с руководством Кореи входили и советские корейцы. Таким образом, советским корейцам довелось участвовать в обсуждении важнейших вопросов будущего устройства КНДР».
Теперь известно, что в летом 1945 г., еще до объявления войны Японии, из Москвы в ЦК КП (б) Казахстана и Узбекистана поступило распоряжение взять на учет всех корейцев — коммунистов, кандидатов в члены партии, комсомольцев, имеющих образование не ниже законченного среднего и владеющих корейским или китайским языком. Вскоре такие списки были составлены в первичных парторганизациях и отправлены в распоряжение ЦК компартии республик для «отправки в распоряжение ЦК ВКПб)».
Эти ранее совершенно секретные документы, опубликованные Д.М.Меном, позволяют установить общую численность людей, готовившихся к отправке в Корею.
Списки содержат фамилии, имена, занимаемые должности, образование и владение языками. По рассказам участников событий, с включенными в список людьми работала строгая комиссия ЦК партии, которая просеивала кандидатов через мелкое сито. Для отправки в Корею из этих 1083 кандидатов было отобрано всего около 500 человек. Они прошли повышение квалификации в Москве и по частям были отправлены на Дальний Восток – «в спецкомандировку по заданию ЦК ВКП (б)».
Комиссия работала с жителями только трех областей. Сначала, после переселения в Казахстан в 1938 году, корейцев расселили по всей республике, в том числе, направили и в Северный Казахстан. Но в холодном климате северных и центральных регионов Казахстана люди, привычные к влажному климату Приморья, стали болеть, и им разрешили переезжать в более теплые южные регионы, куда уже осенью были привезены целые коллективы. Так, в Кызылорду был вывезен и сразу начал работать корейский пединститут со всеми преподавателями и студентами (теперь это КызГУ), с библиотекой старинных корейских книг и рукописей, корейский театр, редакция газеты, сельхозтехникум. Именно там, на юге нашей республики и в Узбекистане, были созданы новые корейские рисоводческие колхозы. Эти хозяйства существуют и сегодня.
Понимали ли люди, что их ждет в той «спецкомандировке по заданию ЦК ВКП(б)», и добровольно ли ехали в неизвестность? Вероятно, да. В архивах сохранилось немало писем добровольцев с просьбами направить их на любую работу в Корею, на многих заявлениях есть резолюции «отказать» или «обратиться позже», пишет Д.В.Мен.
Обычно принято считать, что ссыльные не могли занимать ответственные посты в советском партийном и государственном аппарате и работали «под колпаком» соответствующих органов. Наверное, это так и было. Многие сосланные в Казахстане корейцы, особенно из числа интеллигенции, были репрессированы в 1937 году. Среди них был и отец Тен Сан Дина, тоже известный журналист. Однако это не помешало направить сына «врага народа» на столь важную службу. Среди отобранных для спецкомандировки корейцев были и опытные руководители. Такие, как, к примеру, бывший секретарь райкома ВКП/б/ в Нижнем Чирчике, под Ташкентом, А.И. Хегай (Хо Га И), которого в Корее считали лидером всех советских корейцев.
Интересно, что уехавшие в спецкомандировку продолжали состоять на партучете в районах, откуда они «призывались», и платили там же членские взносы.
Д.М. Мен приводит в своих мемуарах любопытный документ, удостоверяющий о том, спецкомандированный уже съездил в Северную Корею и приехал досрочно в связи с болезнью.
«16 января 1947 года
Секретарю Кзыл-Ординского Обкома КП/б/ Казахстана тов. Бектидееву
Отдел кадров ЦК/б/ Казахстана просит дать указание секретарю ГК КП/б/ К о принятии от кандидата в члены ВКП/б/ тов. Тюгай А.Д. партийных взносов с февраля 1946 по 1 февраля 1947 года из расчета месячной зарплаты 800 рублей.
Товарищ Тюгай А.Д. в вышеуказанный период времени находился в спец. командировке по заданию ЦК КП/б/ Казахстана».
Первая группа советников из 12 человек прибыла в Корею в начале сентября 1945г., т.е сразу после разгрома японцев. Бои там были очень тяжелые. Хотя наши войска тогда взяли в плен 600 тысяч японцев, но и сами потеряли 12 тысяч бойцов.
Первая группа «переводчиков» состояла в основном из военных и разведчиков, которые находились в распоряжении штаба Тихоокеанского фронта. Среди них был и Тен Сан Дин. На первых порах главной задачей этой группы было обеспечение контактов советских военных властей с местным населением, переводческая деятельность, а также развертывание пропагандистской работы. Однако среди военных было мало опытных хозяйственников. Советская военная администрация всюду, где было возможно, с самого начала ставила своих людей.
За первой группой последовали другие, и к концу 1945г. в Пхеньяне находились почти все призванные в наших краях.
После освобождения северной части Кореи Советской армией, по личному указанию И.В. Сталина, был «избран» руководителем Северной Кореи находившийся в тылу Ким Ир Сен, будущий «Великий вождь корейского народа», «Солнце нации», «Маршал Могучей Республики».
Карьера его была стремительной. Еще недавно обычный командир одного из многочисленных партизанских отрядов, разгромленных японцами на территории Китая и перешедших в Приморье, он в декабре 1945 года уже занимал пост председателя Северокорейского оргбюро Компартии Кореи; в феврале 1946 года – председателя Временного народного комитета Северной Кореи. И, наконец, в сентябре 1948 года Ким Ир Сен был объявлен главой Корейской Народно-Демократической Республики (КНДР). В первые годы вождя на каждом шагу опекали «кураторы» — советские корейцы. Впрочем, сами они тоже ничего не решали. За их спинами стояли свои «кураторы» — из Москвы и более высокого ранга. Каждую мелочь они согласовывали лично со Сталиным, который пристально следил за событиями, так как считал Корею своим форпостом в этой части Азии.
Вскоре советские корейцы занимали высокие должности в политическом и военном руководстве Северной Кореи. Не только Тен Сан Дин был заместителем министра культуры и пропаганды. Еще один казахстанец, Пак Чан Ок, являлся членом политбюро руководящей Трудовой партии Кореи и заместителем председателя кабинета министров. Сразу три должности: начальника Военно-медицинского управления Корейской Народной Армии, заместителя министра здравоохранения и заместителя министра обороны КНДР, занимал генерал-лейтенант Ли Тон Хва — бывший майор Советской армии, носивший ранее имя Василий Фёдорович Ли. Послы в странах соцлагеря, крупные военные руководители тогда тоже были выходцами из СССР, большинство – из Казахстана.
Среди командированных в КНДР были и женщины, правда, всего семь. Все они стали преподавателями различных северокорейских институтов, тоже созданных советскими корейцами. Одна из женщин, Тен Чун Ок, была заместителем директора школы высших руководящих кадров при Совете Министров КНДР. В 1947г. в Кантоне под Пхеньяном было создано политическое училище, готовившее кадры для нелегальной деятельности на юге страны. Директором этого училища был советский кореец Пак Пен Юль. Он часто приглашал читать лекции специалистов из СССР. В вузы СССР в те годы отправляли на учебу многих местных ребят и девушек. При помощи советских специалистов быстро выросли свои кадры. Лет через пять в советских корейцах уже не очень нуждались, их даже побаивались и старались «нейтрализовать».
Сталин хотел создать Корею по подобию СССР, и ему это удалось. А Ким Ир Сен во всем подражал Сталину. Укрепившись в руководящем кресле, «вождь корейского народа» стал избавляться от своих опекунов. Начались репрессии. Некоторые из советских специалистов стали исчезать, как в СССР в 1937 году. Вначале репрессии коснулись высших эшелонов власти: членов Политбюро и ЦК ТПК. В результате заместители министров Пак Чан Ок, И. А. Пак, адмирал Герой КНДР Ким Чил Сен и многие другие были освобождены от занимаемых должностей и казнены без суда и следствия. Потом взялись за министров, затем заместителей министров. И так шаг за шагом.
Вчера еще верные последователи и помощники вождя, советские корейцы объявлялись фракционерами, заговорщиками, членами антипартийных группировок, предателями, шпионами. «Заговор» следовал за «заговором». Вождь избавлялся от оппозиции, от настоящей или мнимой. В маленькой стране строили концлагеря, в которых томились более 200 тысяч «заговорщиков». Все повторялось в точности, как в Союзе в 30-40-е гг.
Началось переписывание истории послевоенной Кореи и биографий вождей. Роль Советской армии в освобождении страны замалчивалась. Победу приписывали исключительно Ким Ир Сену, а потому убирали всех, кто знал, как он оказался в Корее. В первую очередь он избавлялся от товарищей по партизанской борьбе. Они знали о командире правду.
Судьба некоторых советников так осталась неизвестной. Людей снимали с работы, якобы понижали в должности и отправляли в провинцию. По дороге они терялись.
Подготовленные советскими специалистами «органы» действовали так жестко, что их методами был поражен даже Берия, который однажды сказал: «Они там с ума посходили что ли?!»
Некоторые советники возвращались в СССР и исчезали уже там. Их накрывала вторая волна репрессий конца 40-х годов – шла борьба с космополитами, врачами–вредителями. Побывавшие за границей, советники очень подходили на роль «безродных космополитов». Правда, некоторые хорошо вписались в жизнь на исторической родине и навсегда остались там. Д.В. Мен пишет: «Лишь немногие удержались у власти и вынуждены были верно служить режиму Ким Ир Сена. Подавляющее же большинство вернулось в СССР. Многие из них стали заметными фигурами в советских республиках Средней Азии и Казахстана. Долгие годы они были вынуждены молчать о своих спецкомандировках в Северную Корею».
Удалось избежать казни или заключения в концлагерь Тен Сан Дину. Он рассказывал, что сразу после смерти Сталина, началась антисоветская политика Ким Ир Сена. Он наворотил таких дел, что боялся Хрущова. Началось его активное сближение с Мао Дзэдуном. «На моих глазах одна за другой направлялись делегации в Пекин. В это же время начались репрессии по отношению к выходцам из СССР, — говорил Тен Сан Дин. — Я попал в первую пятерку репрессированных советских корейцев вместе с руководителями первого звена». Тогда его только сняли с должности заместителя министра культуры и пропаганды и сделали библиотекарем в Академии наук. В это тяжелое время к Юрию Даниловичу приехала в гости его мать. Неграмотная, но пережившая потерю мужа и депортацию 1937 года, пожилая женщина сразу поняла, что ждет ее сына. Она сказала: «Слушай, сынок, тебе здесь делать нечего. Твои сестры, братья живут в СССР. Там наша Родина. Ты здесь один, возвращайся. Тяжело мне без тебя». Тен Сан Дин послушался свою мудрую мать и в октябре 1957 года вместе с 13 отстраненными от работы товарищами покинул Пхеньян. Успел… Судьбы многих других, менее расторопных советников оказалась трагической.
Тогда официальный Пхеньян еще не хотел портить отношения с Советским Союзом, от которого КНДР еще зависела политически и экономически. Это спасло жизнь многим советникам, но судьба многих так и осталась неизвестной.
Тем, кто любит кивать на США, скажу. Хотя Южная Корея пошла по капиталистическому пути, но и там были свои советники, действовавшие еще более решительно.
Были такие же советники и в странах так называемой народной демократии, что там происходило и происходит теперь, известно.
