Ставки на спорт 
С горькой иронией жители Петропавловска прозвали Колизеем то, что осталось от столетнего здания в самом центре города — на улице Брусиловского. Впрочем, есть разница между Римом и Петропавловском. Для разрушения, а затем превращения величественного сооружения в развалины — мечту туристов — римлянам потребовалось два тысячелетия, несколько землетрясений и нашествий варваров. Наши доморощенные варвары с такой же задачей справились быстрее — за пару десятилетий. Довольно основательное и прочное здание дореволюционного магазина еще в 90-е годы было живым, а теперь превращено в «колизей». Да только туристов там не видно. Все больше бродяги да вездесущие мальчишки.
Давно известно: дом жив, пока в нем живут люди. Или работают. Но если бросить памятник культуры, довести его до разрухи, то можно вывести здание из разряда охраняемых государством. Тогда наступает пора превращать недавний памятник истории, например, в склад всякого хлама, как столетнее реальное училище, в котором учились до 1955 года многие юноши Петропавловска (до этого времени школа была мужской). Или в автостоянку, как дом купца Смолина, на котором в советское время были установлены две мемориальные доски. На первой надпись: «В городе Петропавловске в ноябре 1919 года находился штаб 5-й Красной Армии под командованием М.Н.Тухачевского». На второй: «В этом здании в ноябре 1919 года в политотделе штаба 5-й Красной Армии работал чешский писатель-коммунист Ярослав Гашек». Непонятно, кого так испугали эти исторические факты, что скромные памятники о важнейших в истории событиях снесли вместе со стенами дома. Они ведь не автостоянка, доходов не приносят.
Так получилось, что двухэтажное здание на улице Брусиловского, ныне этот самый «петропавловский колизей», с середины 50-х годов ХХ века соседствовало почти с такой же вековой двухэтажкой, только попроще, — с филологическим факультетом нашего пединститута. И еще с одним — с сельскохозяйственным техникумом. Студенты пробегали на лекции, а педагоги шли на работу мимо тогда еще не заброшенного, а нормально содержащегося «колизея» — здания обкома компартии. Официально — Комитета Северо-Казахстанской областной партийной организации КП Казахстана, заселенного в бывший магазин в месте с различными общественными и партийными организациями вскоре после революции. Названия их довольно часто менялись вместе с административной принадлежностью нашей области. Но суть организаций была одна: они руководили жизнью города или области. Будущий «колизей» был Белым домом Северо-Казахстанской области.
Студенты не особенно обращали внимание на архитектуру зданий, давно привычных и, как им казалось, не претендующих на звание шедевров. Сами учились почти в таких же и знали им цену. В аудиториях холодно, на первом этаже сыро, темновато, попить можно из бака с кружкой на цепи, «удобства» во дворе.
В те же годы в Петропавловском пединституте работала доцент из Ленинграда Е.В.Галашина. Женщина добрая и веселая, она любила посмешить студентов: «Мне так понравился ваш город – он похож на Ленинград!» Аудитория на миг замирала, а потом раздавался здоровый молодой хохот. Евдокия Васильевна говорила: Петропавловск прекрасно спланирован, в нем прямые ровные улицы, много архитектурных шедевров. Совсем как в ее любимом Питере! И приводила в пример купеческие особняки на улицах Сталина и Ленина (Интернациональной и Конституции Казахстана), на Октябрьской площади. «У вас, как в столицах, есть эклектика и модерн. Да вот, совсем рядом, здание обкома партии, механический техникум, ПТУ №25. А дом обфинотдела и облисполкома – это же сказка, образцы русского модерна! Правда, здесь не огромные доходные дома, как в европейских столицах, а милые подражания модному с середины ХIХ — начала ХХ вв. стилю архитектуры серебряного века».
Про модерн мы еще тогда не слышали, но стали читать о нем и всматриваться в названные Евдокией Васильевной дома. И увидели в привычных серых зданиях плавные линии фасадов и окон, необычные украшения на крышах и стенах. Вычитали, что это стиль нарождавшегося в Европе капитализма. Тогда только что был придуман бетон и архитекторы принялись лепить из него все, что угодно – от бочек до храмов. В каждой стране, и даже в городе, он имел свои особенности. В Барселону едут туристы со всего мира, чтобы полюбоваться творениями отца испанского модерна Гауди. Петропавловский модерн очень скромный, но изящный, «без декоративной шелухи». Это дома, построенные во второй половине ХIХ – начале ХХ века местными купцами, чаще всего по их заказам архитекторами из более крупных городов.
Немного истории. Известно, что Петропавловск с самого начала был деревянным. В наших краях больше не из чего строить ни крепость, ни храмы, ни жилые дома. Вот и получалось, крепость – земляные валы да рвы с бревенчатой оградой. Сам город, его верхний и нижний форштадты — всё тоже из дерева. Первая церковь, первая мечеть были построены из того же материала, а потому оказались недолговечными и довольно скоро сгорели. Камнем окрестности Петропавловска никогда не были богаты. У Петропавловска были две беды – пожары и весеннее половодье, которое и сейчас бушует по всей области. Иногда эти два бедствия объединялись, и тогда погибал практически весь город. Такое случалось несколько раз.
Взгляните на снимок Подгорья начала ХХ века. Там почти все дома деревянные с соломенными или дерновыми крышами. На них и во дворах – разный хлам. Да там искры было достаточно для беды! Пожары бушевали в Петропавловске со странной регулярностью, как в гороскопах, через 12 лет: в 1837, 1849 и 1861 годах, не считая ежегодных мелких происшествий. 11 мая 1849 г. по городу пронесся особенно страшный пожар – огненный смерч, истребивший до полутысячи домов. После этого пришлось город строить заново, по плану. Его автором был тобольский архитектор Д.С.Черненко, который, как обычно пишут о нем, «не учёл особенности почв и рельефа, и Подгорье не раз тонуло в весенние паводки».
Работа по восстановлению города шла медленно. Чиновник Министерства внутренних дел в 1854 году докладывал начальству в Петербург: «В Петропавловске каменных зданий, совершенно оконченных постройкой, еще нет. Пожаром 1849 года все существовавшие каменные дома разрушены и остаются в таком виде и ныне, кроме одного, который, хотя внутри и отделан, но не оштукатурен снаружи, стало быть, не имеет надлежащей благовидности». Чтобы расшевелить власти Петропавловска, в город приезжал из Омска сам генерал-губернатор Г.Х . Гасфорд. Обычно власти города и губернии помогали погорельцам, кроме того, после каждого пожара объявлялся сбор благотворительных средств. Но не помогать же бесконечно, возмущались зажиточные предприниматели. Хотя они, согласно гильдейским обязанностям, были обязаны заниматься благотворительностью, за что имели немалые льготы. Например, их не отдавали в рекруты и не подвергали телесным наказаниям. Наиболее активные благотворители получали дворянское звание. Но не все раскошеливались охотно.
Беднейшая часть населения после таких страшных бедствий вынуждена была отправляться с сумой по другим селениям – просить о помощи погорельцам. Помните: «от сумы да от тюрьмы не зарекайся»? Это о таких случаях. А «красный петух» все чаще налетал на бестолково расширявшийся деревянный город под горой. «Последний пожар, бывший в мае 1861 года, оказался страшнее других, сгорело более 450 домов и преимущественно у бедных жителей города. Но деятельный и торговый люд снова отстраивается и скоро забывает нанесенные ему раны», — бодро пишет тот же чиновник МВД.
Требовались решительные меры для предупреждения бедствий. А их нашли и опробовали в российских городах еще при Петре Первом и Екатерине Великой – плановое строительство. Царский указ гласил: строить новые и перестраивать старые города по единой планировке; между усадьбами устраивать брандмауэры – кирпичные стены, преграждающие путь огню. В нашем городе тоже были такие стены.
Петропавловску тогда «повезло», как Москве после 1812 года, когда «пожар способствовал ей много к украшенью». Горожанам разрешили строить дома на взгорье – на совершенно свободной территории. Это же мечта любого архитектора! Уже в 1854 году наш город на паях с г.Ишимом содержал такого специалиста, которому два города платили около 300 рублей в год. Вероятно, это был тот же Д.М.Черненко, «не предусмотревший разливы Ишима» в деревянном Подгорье.
Богатых купцов подталкивали к возведению красивых каменных усадеб. Тем, кто тогда решился возвести дорогой дом из кирпича, предоставляли льготы: давали кредиты, разрешали несколько лет не платить налоги на недвижимость. Поощряли и предпринимателей, строивших кирпичные заводы. Тогда или чуть позже были возведены здания женской гимназии (1864 г.), дом купца Смолина (1874 г.) на Пушкинской улице и многие другие торговые и административные здания.
Так в середине ХIХ века началось строительство Петропавловска на горе, конечно же, в новом стиле — краснокирпичном. Его обычно называют провинциальным или купеческим: внизу лавка – вверху жилые помещения. Богатые хозяева заказывали проекты в архитектурных мастерских, тоже тогда бурно развивающихся. Иногда горожане сами копировали понравившиеся детали чужих домов, например, наличники, полуколонны, купола или гребешки на крышах. Вот и получался тот самый «купеческий провинциальный стиль», по-научному, эклектика — смешение стилей. А так как по миру в то время уже шагал модерн, то подражали и ему, добавляя «кирпичное кружево» к гладким стенам. Едва ли покажется странным, что среди городских домов можно найти подражания зданиям на железной дороге. Ведь вокзалы, рестораны, храмы, школы для Транссиба планировались в столицах под присмотром самого Николая II и были по-своему красивыми. И сейчас на форумах можно найти восхищенные отзывы о нашем вокзале и о храме Марии Магдалины.
Городская усадьба – это маленький замок, как у англичан: мой дом — моя крепость. Тут вам и гаражи того времени — конюшни и сараи для коров, хранилища для фуража, утвари, дров и прочего добра. А кругом – забор с мощными и часто красивыми воротами. Обычно украшалась лишь лицевая, фасадная часть здания, выходящая на улицу. Остальное – как бог на душу положит. Санитарный врач Томска К. Биляловский оставил нам не очень доброжелательное, зато правдивое описание послепожарного Петропавловска. В 1886 году он написал: «Город делится на подгорную и нагорную части. К центру нагорной части примыкают с востока Солдатская и с запада Татарская слободки. Центр нагорной части с главной прорезывающей ее с юго-востока на северо-запад жилой большой улицей есть сравнительно самая красивая и довольно хорошо строенная часть всего города. Лучшие дома, одно- и двухэтажные каменные, принадлежат русским и татарским купцам. Самый центр делится большой улицей еще на две части — юго-западную и северо-восточную. Татарская часть является самой чистой частью города. Отчасти это зависит от песчаной почвы, отчасти от чистоплотности татар. Солдатская слободка занята почти вся русским населением. Названа она так, вероятно, потому, что здесь начали селиться отставные или состоящие в запасе солдаты. Каменных домов здесь 2—3, а остальные все деревянные. Грязи в этой части города очень много. Грязь на улицах, во дворах, в жилищах. Всюду навоз. Подгорная часть в свою очередь состоит из кучегур (укр. — небольших холмов, горок) и казачьей станицы. Кучегуры — грязный конгломерат беспорядочно стоящих по западному склону горы изб и деревянных домиков. … Дно лога служит ложем для вонючего густого буро-зеленого ручья, берущего начало от громадных навозных насыпей, находящихся на горе…». Как рассказывает санврач, по улицам Подгорья после дождя невозможно пройти из-за грязи и раскисшего навоза. По старинной традиции, живой и ныне, перестраивался центр, но шаг вправо, шаг влево – утонешь в грязи.
Специалистов по охране памятников иногда укоряют в том, что они придумали какой-то «непонятный стиль провинциального города». А они правы. Позволить себе привезти в провинцию известного архитектора, чтобы новостройка была выполнена точно по его чертежам, могли только очень зажиточные горожане. Постройка двухэтажного каменного со всей внутренней и наружной отделкой дома тогда обходилась в Петропавловске приблизительно 7600 рублей, а в Омске и того больше — 11400. А так… Хозяин где-то увидел красивый дом, срисовал его на бумажку, как якобы Валит Янгуразов для своей невесты, и приказал подрядчику возвести точно такой же. Легенда красивая. Но принять этот распространенный в местной прессе и на сайтах миф трудно.
Большой дом – сложное сооружение. Едва ли его можно построить по картинке любителя. К тому же во всех крупных городах Сибири давно существовали при администрациях крупных городов, говоря по-современному, отделы архитектуры со своими специалистами. Без их подписи не строилось ни одно административное здание. Невозможно было отклониться от плана. Например, в Новосибирске, в Омске и в Томске в разное время трудился архитектор Андрей Дмитриевич Крячков. В его биографии говорится: «Он составил многочисленные проекты учебных зданий (училищ, гимназий) для Томска, Барнаула, Каинска, Ишима, Кургана, Петропавловска и других городов Сибири… Часть из них была осуществлена, другие остались только в проектах. Некоторые здания А. Д. Крячкову удалось построить за семь предреволюционных лет при сохранении основной работы преподавателя технологического института, иногда с помощью студентов-практикантов инженерно-строительного факультета. Среди лучших работ А. Д. Крячкова – романовские училища». Они так назывались потому, что перед празднованием 300-летия царской династии готовилась реформа начального образования и был создан благотворительный Романовский фонд для строительства школ. В него вносили деньги граждане России, а потом их использовали во всей стране. Вот и раскрыта тайна красивейших петропавловских школьных зданий в стиле модерн – Романовского училища и … ныне покойного реального. Что сделали «прихватизаторы» с комплексом зданий последнего, знает каждый горожанин и областная прокуратура, которая уже проверяла, как выполняется Закон о сохранении памятников, и обещала принять решительные меры и наказать нарушителей. Но, судя по тому, как выглядят и сейчас некоторые из памятников, меры оказались не слишком решительными.
Без слез нельзя смотреть на руины третьего когда-то красивейшего здания в том же стиле позднего русского модерна. Того самого «колизея». Темно его прошлое, неизвестно, кем и для кого оно было построено, но неизвестно и будущее. В списке памятников истории, которые якобы охраняются государством, оно числится как магазин купца Шамсутдинова. Краеведы же решили, что оно принадлежало кому-то из разветвленного клана троицких, ташкентских и челябинских Яушевых, а работники госархива считают его владельцем был купец Коровин. Здесь может и не быть какого-то противоречия. Ведь купцы не всегда сами строили магазины. Они и покупали их, и перестраивали, и перепродавали друг другу. Ведь и владельцы знаменитого универмага на Пушкинской, сгоревшего в 1917 году, Ганшины и Овсянниковы не полностью сами построили его, а купили у купца Ланщикова двухэтажный дом и надстроили его. Но у хозяев «колизея» было мало времени для таких операций. Известно, что началось в стране после 1916 года, когда здание достроили: мировая война, революция, гражданская война. Сразу после революции дом реквизировали – отняли у владельцев. Училища и гимназии все еще продолжали учить детей. Остались в прежнем виде небольшие магазины, лавочки, лабазы, базары. Но большинство купеческих особняков поменяли свое назначение. Одни превратили в коммуналки, в других разместили органы новой власти. Будущий «колизей» около 40 лет оставался самым главным домом в городе – обкомом партии. Здесь и в облисполкоме (в Доме с башенкой) решались все важные для жизни Петропавловска и области вопросы. Например, такие: летом 1941 года на одном из заседаний обсуждался вопрос, как одеть призывников, призванных в армию. Многие были плохо одеты и обуты. А сколько забот было, когда потянулись из европейской части страны эшелоны с эвакуированными людьми и заводами! А целинная эпопея!
Было время, когда праздничные демонстрации шли не по проспекту Ленина (там только строились колонны), а здесь, мимо старого обкома партии, по площади, тоже не раз менявшей название – Соборной, Революции, Театральной, на ныне – Карасай и Агынай батыров.
Старшее поколение помнит довольно большие бетонные фигуры Ленина и Сталина в скверике у входа в обком партии. Два точно таких же «вождя» стояли неподалеку – около механического техникума. Этому зданию больше повезло: оно отреставрировано и живет под именем Романовского училища. «Отец народов», выкрашенный серебрянкой, исчез с Октябрьской площади темной ночью, сразу после доклада Н.Хрущова «О культе личности и его последствиях» на закрытом заседании XX съезда КПСС, состоявшемся 25 февраля 1956 года. Отсюда в партийные и комсомольские организации области полетели закрытые письма. Сейчас приято говорить, что это был секретный доклад, народ о нем якобы не знал. Не надо так плохо думать о нашем народе! Как же он мог не знать то, что было прочитано на закрытых комсомольских и партийных собраниях! Город загудел в тот же день. Ведь с начала 30-х гг.. в области находились в ссылке и на поселении сотни «врагов народа» и ЧСИР – членов семей изменников родины. Немало работников обкома партии и даже первых секретарей, тех, кто особенно верно служил стране и компартии, были отправлены в ГУЛАГ или расстреляны в числе первых. Сколько их было? Можно сосчитать на памятнике жертвам политических репрессий. Он находится недалеко от бывшего обкома партии.
В начале 1960 г. было построено новое здание обкома партии. Все его отделы переехали на площадь Ленина. Но старое здание не бросили на произвол судьбы, как это часто делалось в 90-е годы. Вместо партийных чиновников в больших кабинетах разместилась врачи областной больницы. Еще около 30 лет старинный дом верно служил людям. А потом пришло последнее десятилетие ХХ века… Кто-то жадный, но не имеющий достаточно средств на содержание и реставрацию, видимо, даже курятника, стал собственников огромного и тогда еще живого дома. Теперь он все еще стоит в самом центре города, ограбленный, брошенный. Его прочные стены помнят ХХ век и все еще числятся в списках памятников архитектуры и истории, охраняемых государством.
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск
